Лестница в небо

Не ожидайте от художественной литературы фактов. Романы вовсе не про это.

Но что есть одиночество, как не отсутствие любви?

Один из любимых его писателей, Олдос Хаксли, говорил, что опыт – это не то, что приключается с мужчиной, а то, что мужчина делает с тем, что с ним приключается

У всех есть тайны,-заметил тогда я.-Есть нечто в прошлом у всех нас, чего мы б не хотели открывать. И вот там-то вы найдете свою историю.

Ни я, ни он не заикнулся о возможной войне. В  Германии тогда имелось два типа юношей: те, кто едва могли дождаться ее начала, и те, кто делал вид, что ее не будет вообще, как будто, игнорируя этот факт, мы могли задушить воинственное дитя в колыбели.

Писателю полагается писать все лучше с возрастом, но чего я смогу добиться, если меня прикончат, не успеет мне исполниться и двадцати?

На самом деле портрет был великолепен. Парадокс заключался в том, что в 1939 году я увидел что-то прекрасное и сказал его творцу, что это позор. А теперь, почти полвека спустя, я прочел что-то ужасное и, когда меня спросят, наверняка стану это хвалить.
Поистине бессовестное поведение.

- Я отчаянно хочу отойти от рассказов и начать роман. Мне просто нужно найти сюжет.

• Любовь, - сказал я. - Сюжет всегда любовь.
• Не для вас, - ответил он.
• Но что есть одиночество, - заметил я, - как не отсутствие любви?

• Люди, похоже, считают, будто жизнь никчемна, если ее с кем-нибудь не делить, - вздохнув, сказал Морис. - Но почему так непременно должно быть?

— Я не читаю книг фашистов, — сказала я.
— Это почему же? Если их игнорировать, для чтения останется не так уж много чего. Все писатели — фашисты. Нам нравится контролировать высказывание, и мы сокрушаем всех, кто осмеливается с нами не соглашаться.