The Magus

Стремление рисковать – последний серьезный изъян рода людского.

В моем сознании, выпестованном инкубатором века двадцатого, свойства полов так перепутались, что очутиться в ситуации, где женщина вела себя как женщина, а от меня требовалась сугубая мужественность, было все равно что переехать из тесной, безликой современной квартиры в просторный особняк старой постройки. До сих пор я испытывал лишь жажду плотских наслаждений, а ныне познал жажду любви.

- Думаешь, я шлюха?
Может, именно тогда, глядя на нее вблизи, я и сделал выбор. И не сказал, что просилось на язык: да, шлюха, хуже шлюхи, потому что спекулируешь своей шлюховатостью (...).

Как любой человек не на своем месте,он жить не мог без банальщины и мелочной показухи:мозги ему заменяла кольчуга отвлеченных понятий:Дисциплина,Традиции,Ответственность...

Если что-нибудь и может причинить ей боль, так это молчание; а я хотел, чтоб ей стало больно.
I realized that if anything might hurt her, silence would. I wanted to hurt her.

Если к объекту и применимы какие-либо этические категории, то это прежде всего сострадание, которое вызывает в нас тот, кто вынужден маскировать собственные недостатки посредством множества сознательных и бессознательных обманов.

Она сама верит в то, что говорит. Поэтому ложь в ее устах столь убедительна.

Я чувствовал в ней беззащитность, о какой предупреждал Кончис. Но то была лукавая беззащитность, ибо в лице, особенно в очертаниях губ, светился ум.

Грех деньгами не замолишь.