Мы начинаем в конце

Настоящая большая любовь бывает только одна. И то не у каждого, а лишь у того, кому повезёт ее найти. А еще бывают любвишки – их сколько угодно. Так вот они вообще не в счет.

– Люди – сложные существа, Уок. Воображаешь, будто раскусил того или этого, – а он вдруг возьмет да и выкинет что-нибудь.

Целое мгновение Дачесс казалось, что и она сейчас заплачет, что последние пара месяцев и предшествовавшие им несколько лет выльются из нее, или даже не так – что она сама сойдет на нет, растает, увлажнив монтанскую почву, что кожа слезет с костей, ибо в ней, в Дачесс, не кровь пульсирует, а слезы, одни только слезы.

Казалось, мрак – это спринтер; вот только что Дачесс видела мир в красках, а сморгнула – и всюду темно. Финишировал, значит.

Будущее пугает; с другой стороны, если рассудить - когда оно не пугало?

– Смелым трудно быть, Дачесс. Я не такой, как ты. Надо мной смеются. Куда мне против целой компании? Ты же видела, какие они здоровые лбы.
– А дело не в росте и не в мускульной силе. Дело в том, как себя поставишь.
Он задумался.
– То есть надо делать вид, будто я крутой?
– И тогда тебе не придется драться.

– ... Она смотрела на меня, а видела собственную ошибку.
– А ты что в ней видел?
– Я-то? Я видел в ней всё. Целую жизнь – такую, как у моих родителей: пятьдесят три года душа в душу, сын, дом, общая судьба...

- Из всего, что можно отнять, свобода - самое ценное?

Как становятся убийцами? Вдруг есть ген убийства – выскакивает через многие поколения, отец с матерью совершенно ни при чем, а виноват далекий предок? Или будущий убийца формируется постепенно, из сотен мелких обид, и близким вполне реально расслышать многочисленные «звоночки»?