Под небом Парижа

Но, мне кажется, женская природа позволяет нам на некоем интуитивном уровне чувствовать подвох, ложь и узнавать стерву даже в ангельском обличии. У мужчин эта врожденная интуиция немного притуплена

Плевать, что думают другие люди.

Никогда не думала, что тоска может быть столь сильной.

– Хочешь мороженого? – спрашивает он, когда мы проходим мимо итальянского кафе-мороженого Amoreno.
– Сегодня не хочется.
– А чего тебе хочется?
Я хитро улыбаюсь и бросаю на него игривый взгляд

Я переплетаю наши пальцы и заглядываю ему в глаза. Дыхание перехватывает. И так каждый раз… «Пройдет ли когда-нибудь это чувство?» – мысленно задаюсь я вопросом. Посмотрю ли я однажды на него без этого томления в груди? Без вопиющей радости и острого желания, чтобы он был как можно ближе ко мне?

– Когда мы с тобой начнем носить с собой зонтик? – смеясь, спрашивает Алекс.
Я поднимаюсь на носочки, взъерошиваю его мокрые волосы и целую в губы.
– Мы слишком молоды для зонтиков! – восклицаю я. – Зонтик – это занудство и старость!

– Что хочешь?
– Блинчики с мороженым и кремом шантийи, – выпаливает она.
– Будут тебе блинчики…
– И крем?
– Да.
– А мороженое?
– Ага.
– А секс?
– Хорошая попытка, но нет.

Это письмо не дошло до адресата. Ведь так сложно признаться в своих чувствах. Поведать о собственной слабости. Непросто позволить себе быть уязвимой. Зависеть и нуждаться в ком-то

Я стою перед ним в глупых трусиках и в лифчике, который ничуть не напоминает последние секси-штучки от La Perla или Victoria’s Secret. Но почему-то я чувствую себя самой сексуальной и притягательной девушкой на свете, когда он так смотрит на меня. В его взгляде читается не только похоть и страсть, но нечто намного более сильное и глубокое. Потребность, но на абсолютно ином уровне. Я немного стесняюсь такого открытого его взгляда, но стараюсь не подавать вида.

– Интересная стенка? – снисходительно интересуется он.

– Тебя задело, что вместо твоего стриптиза я выбрала кирпич?

– Я одет… – бормочет он. – И не то чтобы ты не видела меня голым… – возвращает он мои же слова.