O północy w Czarnobylu

У берега Припяти спит сатана,
прикинулся, подлый, он ивой сухою.
У берега Припяти – берега на ...
реке, что когда-то была голубою.
Свеча ему черная, проклятый он.
От атома сёла в беде и разрухе.
Когтями уперся в песок как дракон,
свистит ему ветер в дуплистое ухо.
Кругом расписался, на зданиях – мат.
Иконы украл. Потерял респиратор.
Теперь захотелось ему подремать.
Его это царство. Здесь он император.
Он черный реактор – и ад он и трон.
Он, скорчившись, спит, а во сне бодро скачет.
И снится ему в ореоле ворон,
что всю Украину он переиначит...

В мае 1991 года, когда доклад ещё рассматривался бюро по топливно-энергетическому комплексу Совета министров, один из его главных авторов, бывший главный инженер ЧАЭС Николай Штейнберг, обнародовал собранные данные на Первом Международном конгрессе "Мир, прогресс, права человека", который проводил московский Сахаровский центр. Он заявил делегатам, что причины чернобыльского бедствия лежат в уникальном для СССР сочетании "научных, технологических, социально-экономических и человеческих факторов". Советская ядерная отрасль, которой недоставало элементарной культуры безопасности, надеялась на операторов, обязанных выполнять свою работу днём и ночью с точностью роботов - при постоянных требованиях соблюдать сроки и "перевыполнять план", что делало практически неизбежным пренебрежение правилами безопасности. Он сообщил, что Дятлов и ныне покойные операторы привели реактор номер 4 в нестабильное состояние, но только по причине жёсткого требования к ним завершить испытания турбогенератора.

Доктора считали, что некоторые облучённые операторы выжили чудом. Инженер-электрик Андрей Тормозин находился всего в 120 м от взорвавшегося реактора, а потом провёл несколько часов в высокорадиоактивных зонах машинного зала, отключая питающие насосы и гася загоравшееся масло. Он получил дозу, которую Гуськова и другие специалисты всегда считали смертельной для бета- и гамма-радиации - почти 1000 бэр. Потом его организм не воспринял пересаженный костный мозг, Тормозин получил заражение крови и радиационный гепатит, врачи не думали, что он выживет. Однако в конце мая количество кровяных телец стало активно расти - доктора не могли найти этому объяснения, и со временем он полностью поправился.

В сентябре доктор Ангелина Гуськова объявила, что непосредственно по причине взрыва и пожара на 4-м блоке Чернобыльской АЭС умер 31 человек. Это число погибших при аварии станет официальным. Любые цифры выше будут рассматриваться как западная пропаганда. Тело оператора насосов Валерия Ходемчука, погибшего при взрыве или убитого падающими обломками, погребло под развалинами реакторного зала; его коллега Владимир Шашенок, умерший в результате физической травмы и тепловых ожогов в медсанчасти Припяти, был похоронен на сельском кладбище возле АЭС. С тех пор ещё 29 жертв - операторы, пожарные и охранники - скончались от острой лучевой болезни в радиологических отделениях Киева и в больнице номер 6 в Москве. Из 13 пациентов, которым пересаживали костный мозг Роберт Гейл и советские специалисты, умерли все, кроме одного.