Gliniany most

Там, на пробежке, было всё иначе: пока мы бежим, мы знаем, где мы.

Я завяз в теплоте её взгляда.
Она была как утренний кофе.

Его жалит в тишине собственное сердцебиение.

Он может убивать тебя сколько ему вздумается – но ты не дашь себя убить.

Иногда я вспоминаю – и это так уютно, что даже ранит.

В нас всегда была какая-то избыточность. Трещание по швам.

Разумеется, они, бывало, ругались, они спорили. Случалась иногда и небольшая домашняя буря, но по большей части они оставались людьми, которые нашли друг друга: золотистые, яркое освещённые и забавные.

Каждое предложение было приговором – маленькой казнью самому себе.

Мир вокруг становился всё пустыннее: казалось, всё непрерывно куда-то утекает, а потом пришло другое ощущение – что мир одновременно накатывает на него. Какое-то явное медленно приближающееся безмолвие, он чувствовал его с каждым шагом.

Улыбка, не удержавшись, слетает с лица; он ловит её в ладонь.