Илиада

Там они спать улеглись, в притворе пелидова дома, —
Царь и глашатай, в уме своем планы разумные строя.
Сам Ахиллес почивал в глубине своей ставки прекрасной,
С ним Брисеида легла прекрасноланитная рядом.
Прочие боги Олимпа и коннодоспешные мужи
Спали всю ночь напролет, побежденные сном благодатным.
Лишь одолеть он не мог одного благодавца Гермеса.
Думал он в духе своем, как лучше владыку Приама
Через ворота провесть незаметно для стражи могучей.
Стал над его головою и с речью к нему обратился:
«Все еще спишь ты, старик, пощаженный Пелеевым сыном,
Между враждебных людей, не заботясь о бедах возможных.
Много ты отдал сегодня, чтоб выкупить мертвого сына.
Но за тебя, за живого, тройную отдали бы цену
Дети, которые сзади остались, когда б Агамемнон
И остальные ахейцы узнали, что здесь ты, в их стане».
Так говорил он. Старик испугался и вестника поднял.
Тотчас Гермес лошадей им и мулов запряг и поспешно
Сам их прогнал через стан аргивян, и никто не увидел.
Но лишь достигнули брода прекрасноструящейся речки,
Ксанфа пучинного, богом рожденного, Зевсом бессмертным,
Путников бросив, Гермес на великий Олимп удалился.

Уж добегали они, уж была недалеко награда;
Вдруг на бегу поскользнулся Аякс — повредила Афина! —
В влажный помет наступил от быков он протяжно мычавших
Быстрым Пелеевым сыном зарезанных в память Патрокла.
Ноздри и рот у Аякса наполнились калом бычачьим.
Чашу проворно схватил и унес Одиссей многостойкий,
Первым пришедший. Быка же Аякс получил Оилеев.
Стал он, держа за рога быка полевого руками,
Кал отплевывал ртом и сказал, обратясь к аргивянам:
«Просто беда! Повредила мне ноги богиня, что вечно
Близ Одиссея стоит, словно мать, и ему помогает!»
Так говорил он. И весело все засмеялись ахейцы.

Молвил — и пикой могучей ударил он в страх наводящий
Щит Ахиллеса ужасный; вокруг острия затрещал он.
Щит отстранил от себя Ахиллес мускулистой рукою,
Страхом объятый; он думал — своей длиннотенною пикой
Щит пробьет без труда Эней, воеватель отважный.
Глупый! О том Ахиллес не подумал рассудком и духом,
Что нелегко многославный подарок богов олимпийских
Смертно рожденному мужу пробить иль заставить податься.
Так не пробила щита и тяжелая пика Знея:
Золотом, божьим подарком, была остановлена пика:
Две полосы на щите пронизала, а там еще было
Три, потому что всего поставил их пять Колченогий;
Две наружных — из меди, и внутренних две — оловянных,
И золотая в средине: она-то копье и сдержала.

Так же и дух Сарпедона, подобного богу, на стену
Гнал его ринуться смело и брустверы вражьи разрушить.
Тотчас он Главку сказал, Гипполохову храброму сыну:
«Главк! Почему между всех наиболее нас отличают
Местом почетным, и мясом, и полной на пиршествах чашей
В крае ликийском и как на бессмертных богов на нас смотрят?
Мы и участком обширным владеем по берегу Ксанфа
Лучшей земли, — и с садом, и с пашней, родящей пшеницу.
Нужно поэтому нам и в передних рядах находиться,
Твердо стоять и без страха кидаться в кипящую битву,
Чтобы об нас крепкобронные так говорили ликийцы:
«Нет, не без славы страною ликийскою нашею правят
Наши цари! Хоть едят они жирное мясо овечье,
Сладкие вина отборные пьют, но за то же и доблесть
Их велика: в передних ликийских рядах они бьются!»
Если бы, мой дорогой, из войны этой целыми выйдя,
Мы с тобою бессмертны навек и бесстаростны стали,
Я бы и сам не сражался в передних рядах и не стал бы
В битву тебя посылать, мужам приносящую славу.
Нынче же Керы смерти стоят перед нами повсюду,
Их избежать иль от них ускользнуть никому невозможно.
Ну, так вперед! Или мы кому славу доставим, иль нам он!»