Ülima õnnelikkuse kogudus

Медленно поднял руки, заводя их ей за спину. Стал гладить ее сзади. Очень нежно. Она чувствовала, какие у него ладони. Мозолистые. Наждачные. Он вел руки очень бережно, боясь грубо коснуться ее кожи. Она чувствовала, как мягка она ему на ощупь. Она чувствовала себя сквозь него. Свою кожу. Тело ее существовало только там, где он ее касался. Все прочее в ней было дымом.

— Амму, – сказала Рахель, – давай я не буду ужинать в наказание.
Ей очень хотелось быть наказанной. Без ужина, зато любовь Амму в полном объеме.

Ключицы, крыльями идущие от горловой впадины чуть не к самым краям плеч. Птица, которую не пускает лететь кожа.

По крайней мере, память о нём была её. Всецело - её.

Он оскорбил её тем, что в конце концов и вправду нарушил свой обет, но нарушил не ради неё. Ради нового обеда. Словно ты, раскрыв объятия, ждёшь кого-то - а он идёт мимо, в другие объятия.

Но, откровенно говоря, товарищ, ввести Новшество - это одно дело. Получить Одобрение - совсем другое.

Он всё убивал и убивал врага, хотя тот давно уже был мертв.

Даже спустя годы после их развода она всё удивлялась, почему он так беззастенчиво ей врал, когда в этом не было никакой нужды. В особенности когда в этом не было никакой нужды.

Что твое — то мое, а что мое — то опять же мое.

Они видели мир и никогда не удивлялись, не задумывались, как в нем все и почему. Они сами были его «как» и «почему».