Ночь огня

Моей ночью в Сахаре я ничего не узнал – я уверовал.
Говоря о своей вере, современный человек должен быть точен. Если меня спрашивают: «Есть ли Бог?» – я отвечаю: «Не знаю», ибо в философском плане остаюсь агностиком – единственная приемлемая позиция, совместимая с разумом. Однако я добавляю: «Я верю, что да». Вера коренным образом отличается от науки. Я не стану их путать. То, что я знаю, не есть то, во что я верю. А то, во что я верю, никогда не станет тем, что я знаю.
Перед вопросом о существовании Бога честные люди делятся на три типа. Верующий говорит: «Я не знаю, но верю, что да», атеист: «Я не знаю, но верю, что нет», равнодушный: «Я не знаю, и мне плевать».
Лукавство начинается, когда человек заявляет: «Я знаю!» Утверждает ли он: «Я знаю, что Бог есть» или «Я знаю, что Бога нет», он превышает полномочия разума и скатывается в интегризм, религиозный интегризм или интегризм атеистический, ступая на скользкий путь фанатизма с его горизонтами смерти. Уверенность в чем бы то ни было создает лишь трупы.
В наш век, когда, как и прежде, во имя Бога убивают, очень важно не смешивать верующих и самозванцев: друзьями Бога остаются те, что Его ищут, а не те, что говорят от Его имени и утверждают, что нашли Его.
Вера религиозного человека – способ жить с тайной. Как и тоска атеиста… Тайна же есть всегда.
Чем дольше я живу, тем яснее мне становится, что агностицизм – позиция, отвергаемая большинством. Люди хотят знать! Есть агностики верующие, есть агностики-атеисты, есть агностики равнодушные, но миллионы людей упорно смешивают веру и разум, отрицают сложность души человеческой, упрощают ее регистры, чтобы превратить в универсальную истину очень личные чувства.
Мы должны признать и развивать наше неведение. Мирный гуманизм стоит этой цены. Все мы – братья лишь в неведении, не в вере. Лишь во имя общего неведения можем мы терпеть разделяющие нас верования. В другом я должен уважать прежде всего такого же, как я, того, кто хочет знать и не знает; затем, во имя себя самого, я стану уважать и его отличия.

Люди, сталкиваясь с необъяснимыми явлениями – небом, луной, сменой времен года, рождением, смертью, – хотят прозревать незримую архитектуру под зримым миром. Разум, который страшится неизвестности, как тело боится пустоты, который постоянно измышляет, как уничтожить чувство одиночества и бессилия. Предполагать лучше, чем не знать. Какое бы то ни было объяснение предпочтительнее его отсутствия. Потребность понять не сводится к жажде разумного – это потребность успокоиться, идентифицируя потемки, наводя порядок в хаосе. В сущности, все объяснения уходят корнями в одно: страх их не иметь.