Глашенька

– Мало ли в чем уверен ограниченный человек.
– А куда ограниченность его заведет, думать не хочется. Но придется.

Глаша терпеть не могла, когда нежелание читать оправдывали нехваткой денег или времени. Она точно знала: на то, что человеку необходимо, и деньги, и время он найдет. Весь вопрос только в том, что он считает для себя необходимым.

– В мире не так уж много людей в здравом уме, – усмехнулся он. – Зато слишком много завистливых нищебродов, которые хотят стать хозяевами жизни, не обладая для этого никакими способностями. Ну чему ты удивляешься? – добавил он, заметив недоверие в ее глазах. – Октябрьский переворот кто совершил? Именно они. И думаешь, они перевелись? Да хоть сейчас снова то же самое совершат в одночасье, только дай слабину.

... люди склонны чужое считать своим на том лишь основании, что оно им зачем-либо понадобилось...

Он не спросил, что она чувствует, что с ней творилось, когда она обо всем узнала, ему неважно было, как она теперь пытается жить, хотя жить ей совсем не хочется, – он беспокоился лишь о том, что потерял любовницу, и уточнял, действительно ли это так.

... хотелось побыть одной, ни о чем не рассказывать, никому ничего не объяснять, вообще не произносить ни слова. Да, мало ей годилась работа экскурсовода, особенно сейчас, но что было делать?

«Глаза не видят – сердце не болит», – не зря же люди сложили эту пословицу.
Она хотела верить, что так оно и есть, она даже почти верила в это. Но сердце болело, и не сосудами своими и клапанами, а той непонятной субстанцией, которой в физиологическом смысле не существует вовсе, и слишком часто, стоя над черным Ганнибаловым прудом Тригорского парка, думала она, каким счастьем было бы найти в себе силы войти в этот пруд безвозвратно.

Но что толку перекатывать в душе бессмысленные слова? И не простоишь же всю жизнь над рекою – не вложила в тебя природа способности избавиться от ужаса и обмана, шагнув в глубокую воду, и нечего тешить себя тем, что для тебя это будто бы возможно. Придется как-то устраивать свою жизнь...

Глаша видела сон и во сне же пыталась понять, что он означает.
С ней часто такое случалось. Видимо, это было признаком того, что вся ее жизнь, даже подсознательная, контролируется разумом. Она относилась к этому спокойно, полагая – что ж, пусть это кажется скучным, но это лучше, чем если фантомы подсознания, ничем не удерживаемые, врываются в жизнь и бессмысленно ее сокрушают, да еще не только свою, но и чужую жизнь тоже.

Я захотела изменить свою жизнь, может быть, я только почувствовала смутно, что хочу этого, – и жизнь сразу же подсказала мне, что это можно сделать. Такие подсказки не бывают случайными. Значит, мое намерение не было минутным порывом. И, значит, я не должна от него отказываться».