Страх. Книга первая. И небеса пронзит комета

Они смотрят на горничных, примерно как я – на пылесос. Вы станете самоутверждаться, доказывая пылесосу, что он – ничтожество, а вы – гора Эверест? Да и вообще, человек, демонстрирующий отношение свысока, демонстрирует всего лишь то, что он считает «презираемого» как минимум равным противником (иначе чего демонстрировать, пылесос и есть пылесос).

Потому что, когда человек превращается в ребенка – а злость и прочие первичные эмоции суть сугубо детские реакции, – в этот момент бессмысленно взывать к логике. А к эмоциям – бесполезно. Нужно постараться человека успокоить.

Детям жалко комету. Да, они умеют сострадать даже далекой бездушной глыбе льда, и это их основное отличие от нас, взрослых.

Определенно, сегодня мироздание прямо-таки задалось целью как можно явственнее указывать мне на мое собственное несовершенство.

Впрочем, это-то как раз неудивительно: человеку с такими выдающимися данными и в голову не придет что-то кому-то доказывать, завидовать или пытаться над кем-то возвыситься. Ему это просто незачем.

Мне смешно: агитировать за отказ от курения между затяжками – это очень, конечно, логично.

Я люблю заниматься с младшими. Не потому, что давать материал в упрощенной форме легче, совсем нет. Потому, что только они – настоящие дети. Еще не испорченные, искренние, доверчивые, непосредственные. Не испачканные, не изуродованные подлостью и жестокостью окружающего мира. Или хотя бы почти не испачканные.

– Чушь, конечно, на постном масле, но следить за тем, как идут дела у коллег, тем более у конкурентов, необходимо.

"Быть может, человечество, фигурально выражаясь, еще не выросло из коротких штанишек? И люди в массе своей еще просто дети?"

Должно быть, именно так чувствуют себя жертвы изнасилования. Хочешь убежать, но бежать некуда, потому что уже поздно, все уже случилось, от себя не убежишь. Ты уже раздавлен.