Поцелуй победителя

— Я сказал ей, что принадлежу тебе и никому другому. И извинился.
Сама того не желая, Кестрел испытала удовольствие... и ревность. Его слова пробудили в ней желание уйти. Она чувствовала Свою принадлежность ему. Это вызывало такое недоумение, потому что Кестрел не знала его, по-настоящему, а он был знаком с обеими её половинками, которые она никак не может собрать воедино.
Арин ждал, что она скажет. Он был таким неподвижным. Она поняла, что он задержал дыхание.
— Это политическое самоубийство, — вымолвила она.
Арин чуть улыбнулся.

Её истории были чистой выдумкой. Кестрел запомнила сцены мозаики, а он был очень доволен, что ей запомнилось столько подробностей мозаичного пола разрушенного храма. Где и как были расположены боги и чей змеиный язык разделялся на три части. Но истории, которые она рассказывала, имели мало общего с его религией. А порой в них и вовсе отсутствовал смысл.
— Расскажи мне как-нибудь потом опять свои истории, — попросил он, — когда у меня появятся силы смеяться.
— Так плохо?
— Ммм... Может быть, и нет. Для валорианки.

Он изучал её. И это казалось невозможным: в выражение его лица закралось нечто, похожее на интерес. Удивление. С оттенком веселья.
Арин протянул руку, преодолев узкое пространство между ними. Он коротко коснулся носа девушки своим пыльным пальцем:
— У тебя веснушки на солнце, — сказал он и улыбнулся.
И она неожиданно ощутила свет и радость, словно это мгновение было заключено в золотой кубок.
А может быть, любить — это легко и просто, подумалось ей.
Может быть, её прошлое было не таким уж важным, как ей представлялось, размышляла девушка.

Генерал с дочерью не похожи друг на друга. Арин вспомнил, как он ненавидел это в первые месяцы своего рабства у Кестрел. Он хотел увидеть черты того человека в ней, и его бесило, что ничего не получалось. Было что-то похожее в глазах... её глаза тоже были карими, но светлее. Хотя Арин даже не был уверен, что может назвать их карими. Медовый — это не карий. И форма отличалась. Уголки её глаз были слегка приподняты. Арин помнил, как он сравнивал их и как ему хотелось увидеть в ней нечто, что он мог бы ненавидеть, предаваясь отвращению к себе от того, что так много уделял этому внимания. А затем он с удивлением обнаружил, насколько отец и дочь разные. А потом пришла другая эмоция, одновременно нежная и сильная...