Вчерашний мир

Добрая воля к сплочению внутренних сил переходила, подобно эпидемии, в захватнический азарт.

Ведь любому художнику извечно присуща таинственная двойственность; в безумных треволнениях жизни он алчет покоя, но дайте ему покой - и он снова тоскует по борьбе.

Кто ставит перед собой цель дать по возможности честную и наглядную картину своего времени, должен иметь мужество развеивать некоторые романтические представления.

«So foul a sky clears not without a storm» (Мрачное небо без бури не очистить). -(Шекспир).

Завсегдатаи кафе и даже люди в министерствах рассматривали нацизм как движение, которое происходит «по ту сторону» и ни в коем случае не может коснуться Австрии... У каждого была заготовлена успокоительная фраза: «Долго это продолжаться не может!»

Мой дом в Зальцбурге находился так близко от границы, что невооруженным глазом я мог видеть гору Берхтесгаден, на которой стоял дом Адольфа Гитлера – малоотрадное и очень тревожное соседство.

Я вынужден признать, что все мы в Германии и Австрии ни в 1933-м, ни даже в 1934 году ни на сотую, ни на тысячную долю не считали возможным то, что должно было случиться в самом скором времени.

Началось паническое бегство от бесчеловечности, распространившейся затем по миру. Но я не предполагал еще... что все мы станем жертвами произвола этого человеконенавистника.

бродя по дому Толстого в Ясной Поляне, я все время думал: «Как он страдал, этот великий старик»... В этом невысоком светлом доме я оказался лицом к лицу с загадкой всей его жизни, но это гнетущее, трагическое чувство, как ни странно, утихло, когда мы пришли к месту его последнего упокоения.

Было много замечательного, особенно в Ленинграде, этом городе, созданном неукротимым государем, городе с широкими проспектами, громадными дворцами, – и в то же время это был гнетущий Петербург «Белых ночей», город Раскольникова.