Вчерашний мир

Как говорит Гёте, порой и музу можно подчинить своей воле.

Великие мгновения всегда находятся за чертой времени.

А как мы, будучи студентами, с помощью петиций и демонстраций, статей боролись за то, чтобы не сносили дом, в котором умер Бетховен! Каждое из этих исторических зданий в Вене было словно частью души, которую вырывали из наших тел.

Здесь, у Лихновских, играл Бетховен, здесь, у Эстергази, гостил Гайдн, здесь, в старом университете, впервые прозвучало «Сотворение мира» Гайдна.

Едва ли в каком-либо другом городе Европы тяга к культуре была столь страстной, как в Вене... Здесь промчались нибелунги, здесь над миром воссияла бессмертная плеяда музыкантов: Глюк, Гайдн и Моцарт, Бетховен, Шуберт, Брамс и Иоганн Штраус; здесь сходились все течения европейской культуры...

Но это живет во мне мой отец... ибо ему я обязан тем, что, быть может, воспринимаю как свое единственное богатство: чувством внутренней свободы.

«Ордена и титул спасают иных в толчее от тумаков». -(Гёте).

Но из-за той же скрытой гордости я всегда отклонял любую форму внешнего почитания, не принял ни единой награды, ни одного титула, ни поста президента в каком-либо союзе, никогда не входил ни в одну академию, комитет, жюри; даже сидеть на банкете для меня наказание...

В жизни каждого неминуемо наступает время, когда в своем внутреннем облике он узнает черты отца.

Будучи уже миллионером, мой отец никогда не курил заграничных сигар, предпочитая, как император Франц Иосиф, дешевую «Вирджинию», обыкновенную «Трабуко»... В своей благополучной, но замкнутой жизни он неуклонно придерживался умеренности.