Достоевский

Как мало любит тот, кто любит меру! - (Ла Боэси).

Если глубже всмотреться в картины Рембрандта и в книги Достоевского, в них откроется последняя тайна мировых и духовных форм: всечеловечность. И где душа сперва замечает лишь призрачную форму, тусклую действительность, там, заглядывая глубже, в радостном познавании она созерцает сияющий свет: это — священное сияние, которое мученическим венцом окружает последние явления бытия.

Достоевский — сверхреалист, переходящий все границы; он не изобразил действительность, он ее возвысил над собой.

Его сфера - душевный мир, а не природа, его мир - только человечество.

Высший масштаб измерения подобает Достоевскому, и его можно оценивать сравнительно с самыми возвышенными, самыми неувядаемыми творениями мировой литературы.

Диалектический поединок Порфирия Петровича с Раскольниковым, архитектоника преступлений, логический лабиринт Карамазовых — это бесподобная умственная архитектоника, безошибочная, как математика, и пьянящая, как музыка. Высшие силы разума и духовной зоркости рождают здесь новую истину, глубину, какой еще не знал человеческий дух.

С неслыханной силой фантастически реальные детали приковывают его образы к земному, ни один из них не ускользает в призрачный мир.

Он [мир Достоевского], в социальном отношении, — червоточина; он расположен у сточной канавы жизни, в самых тусклых слоях бедности и злосчастия... И как раз в этой тусклой обыденности разыгрываются у него величайшие трагедии эпохи. Из ничтожного волшебно возникает возвышенное. Нет в его произведениях ничего более демонического, чем этот контраст внешнего убожества и душевного опьянения, бедности обстановки и расточительности сердца.

Кто искренен в желании, тот чист: ибо кто искренен, тот исполнен смирения.