Достоевский

Никто не хочет умереть, никто не хочет покинуть жизнь, так свято любимую, нет страданья достаточно глубокого, чтобы променять его на смерть, на вечного врага. И этот ад, мрак отчаяния, как эхо, подхватывает гимн судьбе; в чистилище возгорается фанатическое пламя благодарности. Струится свет, бесконечный свет, небо Достоевского разверзается над землей, и гремит последнее слово Достоевского, слово Алеши к детям в речи у большого камня, святой варварский клич: "Как хороша жизнь!"

...И даже "Человек из подполья", маленький, запуганный, безымянный, в своем потертом пальтишке подходит и простирает руки: "Жизнь — красота, смысл ее — в страданиях, о, как прекрасна жизнь!" -- слышится затаенный возглас. "Смешной человек" пробуждается от своего сна, чтобы "проповедовать жизнь".

Старец Зосима проповедует: "Сами прокляли себя, прокляв Бога и жизнь... Будешь любить всякую вещь и тайну Божию постигнешь в вещах. И полюбишь наконец весь мир уже всецелою, всемирною любовью".

Князь Мышкин, смущенный, несомый колеблющимися крыльями блуждающих чувств, простирает руки и мечтает: "Я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его... Сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными?"

Со смертного одра подымается, сложив руки, будто для молитвы, вечно сомневающийся Степан Трофимович и бормочет: "О, я бы очень желал опять жить! Каждая минута, каждое мгновение жизни должны быть блаженством человеку".

Еще пригвождены к кресту разлада его ладони, зияют раны на хрупком теле, но покорно целует он крест своей жизни, и нежны уста, выдающие братьям великую тайну: "Я думаю, что все должны прежде всего на свете жизнь полюбить".

Vita triumphatrix - (Жизнь - победительница).

Достоевский не может творить без внутреннего волнения, и о нем можно сказать словами Стендаля: "Lorsqu'il n'avait pas d'émotion, il était sans esprit" -- когда Достоевский не был страстен, он не был поэтом.