Siia teid jätan

В сущности, невозможно представить, какими были твои родители до того, как они стали твоими родителями.

Мать считала, что внутри семьи никаких секретов быть не должно, это «нездорово», поэтому лучшую часть детства мы провели, самозабвенно вешая ей лапшу на уши.

— Ты веришь в Бога?
— В общем, нет, — ответил он. — Не верю.
— Тогда зачем мы сюда ходим?
Посасывая свою неизменную содовую таблеточку, отец приобнял меня — так что я оказался завернутым в пыльную шерстяную молельную накидку — и, пожав плечами, произнес:
— А вдруг я ошибаюсь?

Вообще - то люди женятся, чтобы иметь союзника против своих родственников.

— Матери не рассуждают про члены своих взрослых сыновей.
— Так повзрослей, и я перестану.

Мы всегда оглядываемся назад и перетряхиваем всю жизнь пошагово, когда эта жизнь летит псу под хвост

От ее ироничного тона у меня всегда возникают два желания одновременно: целовать ее взасос и душить, пока не посинеет.

Эта коронная фраза, "так получилось", годится на все случаи Филипповой жизни, этакая идеальная эпитафия человеку, который всегда оказывается ни в чем не повинным свидетелем собственных поступков.

Впрочем, вслух я такие вопросы давно не задаю: себе дороже. В ответ меня смерят снисходительным взглядом, который припасен у всех родителей для всех не-родителей, чтобы напомнить, что я пока - человек неполноценный.

— Он шутит, — вступается за меня мама.
— Я не шучу, — говорю я.
— Он не шутит, — подтверждает Венди.
— Он серьезен, как сердечный приступ, — подхватывает Филипп.