
Ваша оценкаЖанры
Рейтинг LiveLib
- 528%
- 456%
- 316%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаРецензии
Аноним13 сентября 2018 г.Триллер от классика русской литературы
Читать далееГлаз молчит, золотистый и карий,
Горла тонкие ищут персты...
Подойди. Подползи. Я ударю -
И, как кошка, ощеришься ты...
А. БлокТема двойничества является одной из самых популярных в литературоведении. На ее основе защищаются докторские диссертации, пишутся курсовые и рефераты. Интерес к этой темы вызван, прежде всего, ее актуальностью. Веками люди сочетают в себе как светлое начало, так и темное. "Сорвался", "не выдержали нервы", "такого от него никто не ожидал", - все мы не раз слышали эти фразы. Порой сущий ангел, человек интеллигентный и тихий может наломать таких дров, что сможет дать фору толпе хулиганов. Опять же в "тихом омуте черти водятся" - из той же оперы.
Валерий Яковлевич Брюсов является мэтром русской классической литературы. Символизм в России обязан своим появлением именно ему. Поэтому, когда речь заходит о наследии Мореаса, Верлена и Рембо и многих других замечательных французских поэтов, в первую очередь вспоминают Валерия Брюсова. Однако, помимо своего поэтического наследия, Брюсов оставил потомкам не менее интересные прозаические произведения. Из них роман "Огненный ангел" достаточно известен среди читателей, менее известны его рассказы. Впервые прочив рассказ "Теперь, когда я проснулся", я был довольно удивлен. Классики у нас ассоциируются с некой образцовостью, стерильностью, где все у них "чинно, благородно". Конечно, и до Брюсова писали об убийствах, расстройствах психики и насилии, но отрицательные герои этих произведений редко были главными персонажами. В этом рассказе повествование ведется от лица человека, имеющего проблемы с психикой. Он садист, наслаждающийся страданиями жертв. Чем больше преступлений он совершает, тем усиливается его тяга к новым убийствам. Постепенно совершаемые им поступки становятся более жестокими и кровавыми, конца этому ужасу, казалось, не видно, и он только еще больше хочет убивать и насиловать.
Брюсовский рассказ является классическим примером раздвоения личности и двойной игры персонажа. Этот небольшой триллер в исполнении мэтра русского символизм в очередной раз раскрывает тему дремлющего в людях темного и животного начала.
В обыденной жизни он нормальный и тихий человек. Но в своих снах он дает волю своим чувствам, насильно сдерживаемым из-за рамок приличия и страха быть наказанным законом и обществом. В снах он убивает, насилует, мучает своих жертв. Только там он живет по-настоящему. Он является воплощением Хайда. Пока доктор Джекил усыплен, он творит свой садистский суд, наслаждаясь агонией беспомощных жертв. В отличие от персонажа Стивенсона, брюсовский маньяк осознанно балансирует на грани двух противоположных состояний. Он отдает себе отчет, кем он является на самом деле. И грань, разделяющая светлую сторону от темной, довольно ощутима. Не будь человеческих законов, он, возможно, убивал бы и в реальной жизни, но пока довольствуется лишь снами, ведь только в них он может найти свой "покой" и умиротворение.
03:39
141K
Александр Солженицын
4,2
(831)Цитаты
Аноним17 февраля 2023 г.Читать далееЯ всегда считал и продолжаю считать сон равноправным нашей жизни наяву. Что такое наша явь? Это – наши впечатления, наши чувства, наши желания, ничего больше. Всё это есть и во сне. Сон столь же наполняет душу, как явь, столь же нас волнует, радует, печалит. Поступки, совершаемые нами во сне, оставляют в нашем духовном существе такой же след, как совершаемые наяву. В конце концов вся разница между явью и сном лишь в том, что сонная жизнь у каждого человека своя собственная, отдельная, а явь – для всех одна и та же или считается одинаковой… Из этого следует, что для каждого отдельного человека сон – вторая действительность. Какую из двух действительностей, сон или явь, предпочесть, зависит от личной склонности.
1146
Аноним17 февраля 2023 г.Читать далееКонечно, меня с детства считали извращённым. Конечно, меня уверяли, что моих чувств не разделяет никто. И я привык лгать перед людьми. Привык говорить избитые речи о сострадании и о любви, о счастии любить других. Но в тайне души я был убеждён, и убеждён даже и теперь, что по своей природе человек преступен. Мне кажется, что среди всех ощущений, которые называют наслаждениями, есть только одно, достойное такого названия, – то, которое овладевает человеком при созерцании страданий другого. Я полагаю, что человек в своем первобытном состоянии может жаждать лишь одного – мучить себе подобных. Наша культура наложила свою узду на это естественное побуждение. Века рабства довели человеческую душу до веры, что чужие мучения тягостны ей. И ныне люди вполне искренно плачут о других и сострадают им. Но это лишь мираж и обман чувств.
1142






















