Диалоги с Иосифом Бродским

В отпуске мне захотелось прочитать "Диалоги с Иосифом Бродским" . Согласна, что выбор странный, но я непреклонна в выборе читаемых книг, особенно на отдыхе у синего-синего моря))))
Безусловно, Бродский сноб. Очаровательный сноб с умными мыслями, со своим чётким мнением обо всём на свете, с трудной, но интересной судьбой.
Жизнь сталкивала поэта с многими выдающимися личностями. Бродский восхищается стихами Одена. Мне кажется, что это больше личная симпатия. Английский поэт помогал Иосифу, когда он только попал в Америку.
Мне очень жаль Годунова. Танцовщику хотелось повторить подвиг Нуриева и Барышникова, но не всем везёт.
Хочу заметить, что "наши" своих не бросали и помогали, чем могли, что характеризует изгнанников только с хорошей стороны.
Я соглашусь с мыслью Бродского о творческих провалах многих поэтов. То, что неудачи необходимы в любой работе, это правда. Опыт, эксперимент нужен в каждой области человеческой деятельности, особенно творчества.
Думаю, эмиграция идёт на пользу творцам. Стресс, трудности, изгнание дают поэтам новые силы, увеличивают их дар. Бродский тому пример.
Огромное спасибо Соломону Волкову за эти блестящие беседы по душам с Иосифом Бродским .

Диалоги ни на что не похожи: Соломон Волков подарил читателям бесценный дар - возможность по-настоящему поговорить с великим поэтом. Все выглядит настолько живо, что уже на сотой странице возникает ощущение присутствия, близости. Бродский тут такой, какой он есть. Не пытается себя приукрасить, он открыт и готов поделиться с миром своим мнением, своей жизнью, высказаться в конце концов!

Большую роль в книге играет и сам автор: он не просто задает тон беседе, но и очень грамотно ее поддерживает. Чувствуется сразу, что Волков разбирается в поэзии, литературе, хорошо подкован и в истории. Иосифу Александровичу явно самому очень интересно общаться с ним.
Кажется, что если бы собеседник оказался не таким ярким, то Диалоги просто не удались бы.

Хотя биографии поэта тут оказалось мало. Зато очень охотно Бродский делиться своими воспоминаниями о Ахматовой, Цветаевой, рассказывает о знакомствах со многими именитыми писателями, переводчиками, критиками.
Приоткрывает завесу в истории со своим тюремным заключением и пребыванием в сумасшедшем доме, но делает это между-прочим, акцентируя внимание на том, что эти события ничем для него не примечательны.

Поэт рассказывает массу курьезных ситуаций из жизни общества, в котором он вращался. И все эти воспоминания имеют большую ценность. Конечно, кого-то он любил, кого-то уважал, кто-то был его врагом.
Примечательно еще то, что личная жизнь Бродского и его любовь в данной книге оказались запретными темами. Ни одного слова не сказано о чувствах и о семье (разве что о родителях). Даже немного странно...

Думаю, что каждому будет интересно самому ознакомиться с Диалогами. Читается легко, темы затронуты весьма разнообразные. Нету тяжеловесных перегруженных мыслей с претензией на гениальность. Бродский предстает перед нами обыкновенным человеком, который прожил насыщенную и интересную жизнь, повидав многое и многих.

Диалоги и разговоры

Во вступительной статье и в предисловии к этой книге Яков Гордин и Соломон Волков напоминают нам очень важную вещь. А именно то, что для русской культуры жанр РАЗГОВОРА с крупным мастером – дело экзотическое. Не письма, не воспоминания, не размышления, а именно беседа – живой и непосредственный процесс. Известен Эккерман, конечно. Но, как указывает Яков Гордин, Гёте там – это эккермановский Гёте.

С появлением различных записывающих устройств этот процесс становится более доступным, объективным. В случае с Бродским был магнитофон. Который, к слову, иногда смущал Иосифа Александровича тем, что как бы торопил поэта. А Бродскому, как и всем людям в живом разговоре, нужны были паузы. И сигареты…
В «Диалогах» мы видим, прежде всего, живую беседу, не волковского Бродского, а самого Бродского с его особенностями речи: словами-паразитами (привычка в конце фразы говорить «Да?»), намеренными искажениями слов («ихний»), с жаргонами («очко», «охмурить», «девицы» и пр.)

Волков и Бродский

Не случайно книга названа «Диалоги». Я выражу общее мнение, сказав, что Соломон Волков предстаёт в записях этих разговоров блестящим собеседником, человеком глубоко и разносторонне образованным, имеющим своё мнение. Подчас Бродский и Волков спорят, находят или не находят общий язык, прислушиваются или нет друг к другу (чаще, конечно, Иосиф Александрович не прислушивается). Не случайно Волков в предисловии подчеркнул, что каждый диалог (а их в книге 12) строится по законам пьесы: там есть плавная завязка разговора, конфликт (споры, несогласия) и развязка.

Бродский-мифолог

Яков Гордин совершенно справедливо призывает не воспринимать книгу как «абсолютный источник для жизнеописания Бродского». Бродский здесь, при всей нелюбви его к нарушению личного пространства, всё же много рассказывает о себе. Но эта иформация служит, прежде всего, созданию собственной биографии. Точнее, своеобразного мифа о себе. Примерно как это было у Пушкина, который прекрасно понимал, что историю своей жизни можно мифологизировать.

Бродский и беспамятство

Очень и очень часто Бродский ссылается на свою плохую память. Он не помнит дат, многих имён. Или специально забывает? Всегда приводя в пример Анну Андреевну Ахматову: вот та, мол, всегда всё помнила отлично – даже события многолетней давности.

Думается, в этой «амнезии» есть большая доля той мифотворческой силы, которая проявляется у Бродского по отношению к самому себе. Он как бы хочет показать, что совершенно равнодушен к себе, к некоторым моментам своей жизни.

Метафизика и Бродский

Очень скоро по прочтении книги становится понятно, что для Бродского понятие «метафизического» - самое важное в жизни и искусстве. Это слово появляется чуть ли не на каждой странице «Диалогов». Метафизика событий, метафизика творчества, метафизические поэты.

Бродский и другие

Всегда интересно, как гениальные мастера оценивают творчество других людей. Как и многие гении, Бродский резок, подчас несправедлив (например, к Тютчеву), капризен и очень выборочен. Гениальными считает фигуры Цветаевой, Пастернака (и то не всего), Одена, Фроста, Мандельштама. Ему нравятся Заболоцкий, Батюшков, Фолкнер, Набоков-прозаик (не поэт!!), Томас Манн, Джон Донн, Кавафис. Он сильно не любит Солженицына… И вообще очень избирателен.

И вот гениальное:

Запись бесед, соответственно – указанных лиц. В западной культуре вообще давно существует такая традиция, что какой-нибудь энтузиаст ходит за какой-нибудь выдающейся личностью и записывает все-все, что эта личность сказала в его присутствии, как сказала, как при этом выглядела и т.д. (даже если эта личность просто попросила бы передать соль за обедом). У нас это, конечно, охотно переняли. Вот Волков надумал проделать такое с Бродским. Живой классик, ага.

Данная запись имеет – ну, согласно словам автора – документальную ценность, так как Волков не стал полагаться на свои память и впечатления, а сразу записывал беседы на магнитофон. А потом, значит, просто это все перенес на бумагу. Хорошо. Лично мне было это все интересно прочитать, прочитанное вызвало много всяких мыслей… вот до сих пор все размышляю.

Главным образом эти мои размышления касаются того – насколько литературная/художественная гениальность кого-либо оправдывает его, ну скажем, сомнительные моральные качества? Я в курсе, что тут существуют как бы два варианта ответа, и у каждого свои резоны отвечать так или этак. Вот еще любят приводить пример Франсуа Вийона, который в свое время был личностью крайне неоднозначной, но мы же сейчас с удовольствием и восхищением читаем его стихи… и т.д.

Ну хорошо, замечательно! Давайте тогда стихи Бродского тоже будем читать через 400 лет. Чтобы уж наверняка.

Ну, в общем, вы поняли, что мне за время чтения глубоко опротивели и сам Бродский, и Волков, и вообще вся эта креативно-либеральная интеллигенция (меня и так уже от них давно тошнит).

Вот я читаю и не могу не думать – вот сидят и спокойно беседуют два натуральных врага и предателя своей страны. Да, я знаю, что в данной среде принято сразу лезть на стенку и принимать трагические позы, когда кто-то их назовет, скажем, врагом народа. Ладно, встречный вопрос – а как их назвать?

Вот Бродский – из того, что он сам о себе тут наговорил и рассказал. (Тут, к слову сказать, все примерно делится на две части – чисто литературные/культурные обсуждения и рассказы Бродского о своей биографии)… Вообще, надо сказать, что через какое-то время я осознала, что все это воспринимаю, как бесконечный логический ребус. Что это нельзя просто спокойно читать и принимать на веру, а надо все постоянно логически прокручивать, как какой-нибудь адский кубик рубика, потому что все тут не то и не так. Такая публика – врут, как дышат. Вот в моем детстве в журнале «Пионер» была такая рубрика в конце – с ребусами, загадками, разными заданиями на соображаловку… И я тогда, конечно, с интересом читала задание, но решать их даже не собиралась – меня уже заранее напрягало, что надо будет это все крутить «если, то…» и все такое. Сколько человек и кто с кем сидит за столом, если Петя в белой рубашке, а у Тани день рождения в четверг, а двое сидящих рядом друг друга терпеть не могут – ну, вы знаете, кто читал. Голову тогда мне ломать не хотелось. Ну вот, а оказалось, что это все надо проделывать в обычной жизни – когда читаешь такие тексты…

Вот, значит, эпизод со знаменитым судом Бродского. Ну, все давно уже в курсе, за все эти постсоветские годы мы это слышали десятки раз – и что Фрида Вигдорова прорывалась на процесс, чтобы вести репортаж, и что Ахматова там вздыхала – «какую биографию мы делаем нашему рыжему», и все видели эти фотографии – которые любят то и дело куда-нибудь сунуть – как Бродский сидит на скамье подсудимых. Посыл абсолютно ясен – в проклятом тоталитарном совке кровавая гэбня засудила поэта.

Ну, вот я читаю рассказ самого Бродского обо всем этом (он, конечно, с гордостью об этом вещает) и думаю – хорошо, а что с ним надо было делать? Вы все такие умные, конечно, ну и скажите – что надо делать с поэтом, если он совершает преступление? Сам Бродский, кстати, без каких-либо колебаний заявляет, что поэта не должны трогать вообще, что бы он ни делал – а пусть даже и преступления – потому что он поэт и неизмеримо выше всех остальных. Тупого быдла. (правда, через сколько-то страниц вдруг оказывается, что это все поэт имеет право делать в отсталой рашке, а если речь идет об истинно культурных и цивилизованных странах, где живут белые люди, то вовсе поэт не имеет права идти против общества и совершать что-то нехорошее по отношению к этому обществу, и тогда он за это, конечно, должен ответить перед обществом… кто бы мог подумать??)

Значит, со слов самого Бродского, картина вырисовывается такая. У Бродского был приятель, который в то же время был и уголовник. Бродскому это особенно нравилось – он вообще с юности любил вращаться в криминальной среде. В общем, судили этого приятеля Бродского – с его слов – за то, что он в какой-то коммунальной квартире испражнялся в чей-то борщ. Бродский, конечно, отмел это обстоятельство, как несущественное. Зато он был интересный человек, ну вы что! Не то что все остальные скучные.

И вот Бродский с этим приятелем в какой-то момент стали обговаривать, как бы им бежать из страны. Составили такой план, что надо захватить самолет, летчика убить, после чего на самолете улететь за границу (этот приятель Бродского каким-то образом был причастен к управлению самолетом). Под это дело приятель Бродского даже раздобыл пистолет. Тут Бродский решает упомянуть, что да, они типа планировали и сговаривались, но он потом все равно взял и передумал! Ха-ха, шутка. Но я, помня о логических кубиках рубика, вполне могу на этот счет сомневаться. Что Бродский передумал. Это, в конце концов, только его слова.

Затем этот приятель попадается правоохранительным органам с этим пистолетом. (не исключено, что он опять в пьяном виде где-нибудь куролесил, я уж не помню) Если кто не в курсе, то в СССР (да и сейчас тоже) ношение огнестрельного оружия было запрещено законодательно. Так что – совершаю я логические построения – этого приятеля наверняка взяли в оборот и стали проводить расследование, откуда у него пистолет, зачем ему пистолет и т.д. Ну и, вполне реально предположить, что из него все выбили, всю эту замечательную схему с захватом самолета и убийством летчика. И с участием Бродского в том числе. Поэтому Бродского и взяли. Ну да, а за что еще его вдруг – с его слов – сразу посадят в камеру КГБ? Не за тунеядство же, это смешно.

Дальше Бродский с гордым видом рассказывает, что сидеть в тюрьме КГБ – это тьфу, ничего такого. А вот попасть в психушку – это да, это вам не курорт. Вот он попал, там такие ужасы… Допустим, но я на эти жалостливые речи вестись не желаю. А потому что тут Бродский невзначай упоминает – да-да, вот в чем прелесть дословной записи с магнитофона – что он в заключении молчал и ни на какие вопросы не отвечал. То есть, тут уже все ясно – если подследственный так себя ведет, то правоохранительные органы просто обязаны его отправить на судебно-психиатрическую экспертизу. Иначе ни один суд у них такое дело не примет. Вот Бродского и направили. Так что нечего плакаться об ужасах психушки, если сам туда стремился.

Хорошо, а дальше я провожу следующую логическую линию – после этого заключения в камерах КГБ, после психушки, после этого процесса – закрытого, все давно знают, ага, а никто не задумывается, с чего он вдруг закрытый, если дело идет о простом тунеядстве – Бродский в результате получает приговор за тунеядство. Ну и, спросим себя – как такое могло быть? А это могло быть в том случае, если причастность Бродского к совершению особо тяжкого преступления, направленного против безопасности государства, не доказали. А тунеядство доказали, ну хоть тогда тунеядство. Так это делается в судах и прокуратуре. А почему не доказали? Ну вот как раз потому, что Бродский тупо молчал и ничего не говорил. А показания подельника при отсутствии прочих доказательств, не являются основанием для обвинения… Значит, он просто откосил от уголовной ответственности. Тем что молчал, и через психушку и т.д. А чего это он вдруг вздумал так себя вести, чисто по своей гениальности что ли? Ага, черта с два. Он же вращался в криминальной среде, значит, оттуда и почерпнул информацию, как можно откосить. Да, давайте, поплачьте о несчастном поэте, загубленном кровавым режЫмом.

И вот надо же – если кто даст себе труд подумать – вот у нас такой проклятый тоталитарный режим, а чего-то не могли просто взять и поставить преступника к стенке, все какие-то доказательства искали, соблюдали процедуру… Ну, я понимаю, конечно, что у нас никто сейчас об этом думать не хочет.

И что касается тунеядства, в том числе. Да, в СССР была статья за тунеядство. По ней, видимо, Бродского и осудили. Но вы лучше подумайте, что так-то он целенаправленно отказывался от работы прямо со школы. Он сам рассказывает – что вот ему какие-то знакомые даже нашли работу, что называется, не бей лежачего – лаборантом в каком-то университете. Так он с гордостью рассказывает, что все равно не работал, приходил, когда ему вздумается и сразу шел в библиотеку, читать что-нибудь! Тут поневоле вспомнишь какие-то рассуждения Гоблина-Пучкова на тему, что наша интеллигенция испытывает какое-то странное тяготение к криминальным авторитетам, ну вот в том числе и это демонстративное нежелание трудиться на благо общества… Да, так вот при всем этом почему-то раньше никто в тоталитарном совке Бродского не трогал (кстати, а на что он жил тогда? Ну, этим вопросом тоже никто не задается), а тут вдруг процесс и все прочее.

Далее еще Бродский рассказывает эпизод, как его выслали из страны. Рассказывает он это все с трагическими позами, и да что он не хотел, и да что его заставили, и прямо приехали домой, взяли под белы рученьки и повезли в КГБ, где просто сунули анкету и сказали заполнять, а он отказался, и там полковник КГБ сам стал заполнять… и т.д. Но я эти крокодиловы слезы опять же пропускаю мимо. Учитывая предыдущий эпизод с планированием побега из СССР и захватом самолета. К тому же тут еще там и сям Бродский невзначай упоминает, что – у него были контакты с западными шпионами… то есть, сам он не говорит, что они шпионы, а что КГБ их подозревало в шпионаже, а они просто хотели с ним пообщаться, но он им сразу сказал, что за ними следит КГБ и помог уйти от слежки! Ай, молодца. На основании чего я опять же перехожу к логическим заключениям, что – ну, как я понимаю, оформлением документов для выезда за рубеж у нас все же не КГБ занималось, а другие структуры… а раз тут было прямое участие КГБ… то я вполне могу сделать вывод, что это стремительное оформление всех документов Бродскому и его вылет в эмиграцию – это был результат какого-то договорняка. Между КГБ и ЦРУ, я не знаю. А с чего бы это ЦРУ морочиться и договариваться насчет Бродского, это что ли благотворительная организация? Или они просто прониклись его гениальными стихами? Чего смешить лосей…

Кстати, потом еще Бродского использовали в этих шпионских делах – когда произошел эпизод с тем артистом, который во время гастролей в США вдруг запросил убежища. Бродский об этом рассказывает чрезвычайно туманно, но в любом случае четко обозначает, что да, к нему обратились, чтобы он организовал убежище артисту на первых порах, и потом привлекали к переговорам с советской стороной. С чего бы вдруг – можно задаться вопросом – что ли там в США не хватает других русских эмигрантов? Их же там, как грязи… Почему именно Бродский? Ну и сами прикиньте, красит ли гениального поэта причастность к такому ведомству, как ЦРУ. В этой связи, к слову сказать, вполне можно поразмышлять и насчет нобелевской премии Бродскому.

Уй, все, надоело писать… Книжка интересная, материалы к размышлению в количествах. Ну, а кто как будет размышлять, это уж у кого как получится…

Замечательная книга. Читается очень легко,хочется перелистывать электронные страницы все дальше и дальше. Все потому,что Иосиф Александрович необыкновенно просто рассказывает "о времени и о себе". Нету позы,пафоса,о Нобелевской премии говорится как-то вскользь, о творчестве - мало и без попыток представить себя великим поэтом,о себе - и того меньше. Очень понравилось вот это высказывание,в самом конце: "Лично меня - знаете, что больше
всего устраивает? Вполне устраивает! Судьба античного автора, какого-нибудь
Архилоха, от стихов которого остались одни крысиные хвостики, и больше
ничего. Вот такой судьбе можно позавидовать". Больше уделяется внимания другим - Шмакову,Барышникову. Бродский прямо высказывает свое мнение каким бы оно ни было. С большим почтением он говорит об Ахматовой,о Цветаевой. Самые интересные главы для меня - как раз литературоведческие. Особенно,когда Бродский проводит параллели,находит для Одена и Фроста соответствия (всегда приблизительные,как он подчеркивает) в русской поэзии. И весь этот анализ совершенно лишен какого бы то ни было академизма и сухости. Очень интересно.

Всего о "Диалогах..." не расскажешь. Их надо читать. Особенно если вы - поклонник Иосифа Бродского.

Не знаю, как можно оценивать подобные книги. И что здесь оценивать. Умение автора, спрашивающего, строить и вести диалог? Но мне кажется, что Бродский украсил бы собою диалог с любым спрашивающим. Содержание? Но это ведь жизнь. Чужая, не наша, но реальная совершенно. И, оценивай, не оценивай, ничего уже в ней не переиграешь.
Я не слишком большой знаток творчества Иосифа Бродского, но от книги получила огромное удовольствие. Он настолько хорош в этих своих разговорах, диалогах, зачастую монологах, в этом просто трёпе для души и для нас с вами. Эта его жизненная мудрость, юмор и ирония, частенько самоирония, его меткие фразы и выражения, порой готовые афоризмы, его цинизм, эгоизм, местами категоричность, пофигизм и равнодушие, и тут же умение прощать и великодушие. Его истории из жизни, когда малейшее воспоминание может превратиться в развернутое повествование. Это нежелание долго и подробно распространяться о жизни личной. Эти такие разные высказывания о тех, кого любил в своей жизни, и о тех, к кому, мягко говоря, не испытывал симпатий. Это невозможно читать равнодушно, этим надо наслаждаться. А потом - перечитывать его стихи. И еще Анну Ахматову. И авторов, о которых от Бродского услышала впервые. Это как порой бывает - затронешь в разговоре с человеком какую-то тему, и она дает толчок к каким-то твоим действием. Так и здесь - полнейшее ощущение разговора с маэстро. И желание продлить ощущение общения, прочитать и перечитать.

Книга прочитана в рамках Минского Книжного Клуба.

Бродский, он такой Бродский! Одна сигарета за другой, потому что без этого теряется смысл разговора.
Так сложно писать о нем, так сложно выразить свое отношение. Это не просто любовь или симпатия к поэту. Это нечто большее, наверное. Что-то вроде благоговения перед действительно ярким талантом и сильной личностью.
Сборник очень хорош, но цельному восприятию мешает отрывочность разговора, резкие скачки с одного на пятое-десятое (тому виной тематический принцип разделения всех бесед с Бродским). О чем можно узнать из диалогов? Да обо всем: о поэзии, о литературе в общем, о политике СССР и других стран, об истории и т.д. Но значительная часть книги посвящена дружбе Бродского с Анной Андреевной Ахматовой; эти воспоминания пронизаны нежной любовью к другу и наставнику, которого Бродский бесконечно уважал. Вообще, разделы об Ахматовой читаются с огромным интересом, Бродский здесь много иронизирует, много рассказывает и бесконечно ностальгирует.
Ему посчастливилось встретиться на своем веку с известнейшими поэтами (не только СССР), знать многих из них лично; а с некоторыми успел провести не один вечер за бутылем и душевным разговором о жизни. Здесь представлен крупный разбор поэтического общества 20 века (хотя частенько вспоминается и 19 век). Кстати, никогда не соотносила Пастернака, Твардовского и Бродского вместе; настолько они разные, что просто не укладывается в голове их принадлежность к одной эпохе.
Бродский как всегда ироничен, немного резок, но, тем не менее, близок и дорог. О своей личной жизни распространяется неохотно, оно и понятно: тюрьма, сумасшедший дом, предательства и мн.др. Горя хлебнул с лихвой, но и хорошее имело место быть. Все высказывания пронизаны взглядом прожженного циника. Бродский не терпит жалости к себе, особенно когда речь заходит о его тяжелой судьбе. При расхождении с Волковым во мнениях категорично настаивает на своем, где-то даже перебивает собеседника; хотя иногда не замечает даже его вставок, спокойно продолжая свой рассказ. Пускай говорят, что это именно диалоги с Бродским, что Волков выступает здесь наравне с поэтом, но, будучи начитанной о характере Иосифа и видя проявление его натуры в процессе чтения, становится понятно: это практически монологи Бродского. Он эгоист в квадрате. Но я ни в коем случае не умаливаю достоинств Волкова, замечания коего тоже интересно читать. Да и кто бы сумел поддержать нить разговора с НИМ?
Что дает книга? Восторг, желание перечитать стихи Бродского, желание узнать как можно больше о нем не только в качестве писателя, уважение к Бродскому, Соломону и многим другим поэтам; она дарит ощущение присутствия при разговоре, будто бы ты сидишь там и молча слушаешь, затаив дыхание.
Холден («Над пропастью во ржи») говорил: «А увлекают меня такие книжки, что как их дочитаешь до конца — так сразу подумаешь: хорошо бы, если бы этот писатель стал твоим лучшим другом и чтоб с ним можно было поговорить по телефону, когда захочется».
Да, хорошо бы.

Ну что, и снова здравствуйте, дорогой, многоуважаемый Иосиф Александрович!...
Вот и прочитала я еще одну книгу о поэте, про поэта, про творчество его, жизнь, взгляды. Прочитала и не разочаровалась, хоть и не ждала многого от переработки Бродского Соломоном Волковым. Почему не разочаровалась? Потому что Бродский, ребята, есть Бродский. И каким бы не был блестящим и пустым фантик, содержимое всегда с начинкой такой, что забывается все на свете, пока она тает во рту, а потом еще долго-долго ласково поглаживает воспоминанимями-послевкусиями.

Бродский велик во всем - в творчестве, в мыслях и в своей простоте. Соломон Моисеевич вот что-то все как-то очень хочет остроумно-познавательное сказать или на чернуху какую его разговорить (кстати сказать, ощущение такое, что авторские энциклопедические комментарии появились уже после "диалогов", при редактировании текста), а Иосиф Александрович сидит себе, спокойно курит сигарету за сигаретой и говорит...

В этом произведении Бродский поражает своей эмигрантской простотой языкового самовыражения. Заслуга этого произведения в достоверном аудио-воспроиведении речи поэта. Речь человека является в некоторой степени отражением личности человека, это как изоражение характера в красках, и речь - одна из самых ярких. Я помню, какое неизгладимое впечатление на меня произвело слушание "Один день Ивана Денисовича" в прочтении самого Солженицына. С этой точки зрения "Диалоги" представляют собой, вне сомнения, интересное произведение, которое показывет еще одну грань личности поэта. Почему я сказала "эмигрантской", да потому что разговорный язык его уже "не русский" в понимании русского языка, часто речь изобилует подростковым сленгом шестидесятых-семидесятых, напоминая о речи Хольдена в переводе Райт-Ковалевой.
Бродский спокоен и ироничен. Он упрямо избегает не сильно искусных наводок Волкова на различные сплетни литературного мира - наоборот, он упорно бережет, охраняет имя учителя и наставника Ахматовой.
Кажется, что Бродский устал - много было, но прошло:

И он с тихой грустью и еще одной зажённой сигаретой вспоминает о своей беспутной молодости, о годах в ссылке на удаленном поселении в Архангельской области, о людях, о друге в эмиграции Шмакове, знакомстве с Барышниковым, о других (эта часть про воспоминания эмиграции мне лично показалась наиболее интересной).
Глава об американской поэзии заслуживает отдельного, особого внимания - мне кажется воспоминания Бродского об Одене бесценны.
Вообще, "Диалоги" снабжены оогромным материалом энциклопедического характера - столько там реалии, личностей, судеб, мест, сопоставлений.

Книга - чистого вида цитатник - что Бродский ни скажет, то "в точку". Есть и такие забавные моменты, вот про усы, например:

Закончить хочу словами Бродского:

С этой точки зрения - прочтение "Диалогов" - это соучастие, познание, и в некотором смысле даже разгадка преступления.

***

Post Scriptum для переводчиков и просто любителей английского языка (не могла удержаться из-за своей профессиональной деятельности, и уж так хорошо написано):

ИБ: На русский с английского переводить легче; просто легче. Хотя бы потому, что грамматически русский язык гораздо более подвижен. По-русски всегда можно наверстать упущенное, накрутить чего угодно, его сила в придаточных предложениях, во всех этих деепричастных оборотах и прочих грамматических обиняках, в которых сам черт ногу сломит. Всего этого по-английски просто не существует. И при английском переводе прелесть этого сохранить — ну если не невозможно, то, по крайней мере, невероятно трудно. Масса чего теряется. Перевод с русского на английский — одна из самых чудовищных головоломок. Ты буквально ломаешь голову, ломаешь мозги. И голов, готовых на это, не так уж много. А тем более голов, в которых было бы достаточно чего ломать. Потому что даже хороший, талантливый, гениальный поэт, интуитивно понимающий задачу, неспособен восстановить русское стихотворение по-английски. Просто в английском языке нету этих ходов. Переводчик связан чисто грамматически, структурно. Вот почему перевод с русского на английский — всегда некое выпрямление текста.

СВ: А с английского на русский?

ИБ: Тут можно делать все, что угодно. Даже эту английскую прямолинейность можно засунуть в какой-нибудь более или менее съедобный оборот, так что ничего не потеряешь. Главная трудность перевода с английского на русский другая: отсутствие культурной подготовки читателя. Например, то, что в английском языке называется «недоговоренностью», можно восстановить и по-русски. Но русский читатель не в состоянии оценить эту недоговоренность по достоинству. По одной простой причине — он не воспитан в культуре недоговоренности. Он не воспитан в культуре сдержанности, глуховатой иронии.

СВ: Насколько я понимаю, вы не считаете, что англоязычная поэтическая традиция была когда-либо по-настоящему освоена русской культурой?

ИБ: Я думаю, в русском переводе повезло только одному человеку — Фросту. Всем остальным — не очень-то, даже тем, кого тот же Сергеев перевел.

Думаю, эта книга каждому позволит для себя открыть нового Бродского.
Все мы знаем Бродского-писателя, Бродского-политического деятеля (для меня эта роль отходит на второй план, не знаю, хорошо это, или нет), но ни один учебник истории и ни один сборник стихотворений не даст того, чем полно произведение Волкова.
Она полна Бродского-человека. Он искрометен, искреннен и откровенен (в меру возможностей, конечно), и чертовски интересен.
В диалоги погружаешься с головой и не можешь оторваться, потому что практически каждый ответ Бродского- полноценная история, маленькая зарисовка эпизода его насыщенной, трудной и интересной жизни. Даже по рассказам его о жизни за границей хочется прямо-таки составлять маленькие туристические маршруты.

Помимо восторга, вызванного самим Бродским, нельзя не выказать свое уважение к Соломону Волкову. Как сказал Сергей Довлатов, и правда, удивительно, "Как удается Соломону Волкову дирижировать беседой с этим независимым и резким человеком". Дирижировать - очень подходящее слово, описывающее, как умело Волков переводит разговор на нужные и интересные темы.

Книга была прочтена мной довольно случайно, в рамках очередного местного флешмоба. Думаю, сама бы я на нее уж никак не клюнула. Но теперь понимаю, какую жемчужину я упускала из виду. Рекомендуется к прочтению всем, ... Просто всем.