И вспыхнет пламя

Здесь, в Капитолии, люди блюют ради удовольствия вновь и вновь набить свои животы. Не потому что больны, не потому что еда испорчена. Просто все так делают. Иначе и праздник не в радость.

Раз уж отчаянные времена требуют отчаянных действий, значит, мне теперь дозволено все.

И тут он, понизив голос, шепчет:
— Люблю тебя.
Ну вот, пожалуйста.
Почему так бывает? И ведь если бы знать заранее... Только что говорили с ним о побеге — и нате вам. С губ срывается самый дурацкий ответ:
— Я знаю.

Через некоторое время за спиной раздаются шаги. Наверняка пришел пожурить Хеймитч.
— Знаешь, у меня нет настроения слушать нотации, — обращаюсь я к пучку зеленой травы под ногами.
— Хорошо, постараюсь быть кратким, — отзывается Пит и садится рядом.
— Я думала, это Хеймитч.
— Нет, он еще не догрыз свою булку.

А потом поезд останавливается. Появляется проводница и объясняет: это не дозаправка. Что-то там поломалось, и мы простоим не меньше часа.
Эффи впадает в раж. Достав расписание, она подробно расписывает, как эта непредвиденная задержка повлияет на нашу дальнейшую жизнь вплоть до скончания века.

Кровь... Это же запах его дыхания.
«Интересно, почему? – думаю я. – Может, он ее пьет?» Представляю себе, как он потягивает багровую жижу из чашки, макая туда печенье.

Президент Сноу отвечает улыбкой, и я в первый раз обращаю внимание на его рот. Какие губы могут быть у змеи? Никаких. А у него – полноватые, и кожа натянута, словно на барабане. Вряд ли тут обошлось без операции. Похоже, Сноу нарочно переделывал рот, чтобы выглядеть привлекательнее. Если так, значит, он выбросил время и деньги на ветер.

Горсточка яда – вот как можно меня описать. Если Пит выжил только из-за моего страха перед насмешками и отчуждением земляков, значит, я презренное существо. Если из-за большой любви – значит, все-таки эгоистка, но хотя бы заслуживаю прощения. А вот если ягоды на ладони – знак открытого вызова Капитолию - только тогда я чего-то стою.