Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Честолюбцы – несчастные люди: они ненасытны.

А ведь у нас, у каждого,  всегда есть два недостатка: в одном мы признаемся,  другой скрываем.

Каждого человека изумняет дурное  мнение о нем других людей.

Благородная поза противника заставляет соперника притихнуть,  хотя не изменяет его чувств.

В предсмертном бреду он [Гюго] еще создавал прекрасные строки стихов: «Идет борьба меж светом дня и мраком ночи», и эти слова выражали суть его жизни, да и жизни всех людей.

Даже в последние дни в нем еще жил фавн, призывавший к себе нимф. До конца жизни в нем не угасала требовательная, неутолимая мужская сила…

«Имя старика Гюго для нас сочеталось с именем самой Республики. Из всех прославленных творцов в литературе и в искусстве лишь его слава осталась живой в сердце народа Франции». -(Ромен Роллан).

Ромен Роллан говорит о нем как о «французском Толстом». «Он взял на себя обязанности пастыря огромного человеческого стада».

«...При своем крепком сложении, твердом и звучном голосе, спокойном благодушии, он не производил впечатления старика, а скорее существа без возраста, существа вечного, которого Время не смеет коснуться. Увы! Ничто не остановит руку Времени, и этот светлый ум уже начал проявлять признаки угасания…» -(Сен-Санс).

[Джульетта Друэ] ...его возлюбленная с великим сердцем. В день смерти госпожи Друэ ум и сердце Виктора Гюго исполнились скорби:

"Как жить, когда ее уж больше нет?
Мне тяжко бремя предстоящих лет.
О Господи! Молю! Не жди ни дня —
Скорее призови, возьми меня!"