К востоку от Эдема

-Вот, к примеру, в его день рождения! - закричал Карл. - Я ему за шестьдесят центов ножик купил - немецкий, три лезвия и штопор, рукоятка из перламутра! Где этот ножик? Ты видел, чтобы он им чего резал или стругал? Может он отдал его тебе? Он его даже не точил ни разу! Может, он сейчас у тебя в кармане , этот ножик-то? Я ему подарил, а он только: "Спасибо" - так это небрежно. И больше я этот ножик в глаза не видел, а все же немецкий, шестьдесят центов, и перламутровая рукоятка!
В голосе Карла была ярость, и Адам почувствовал, что цепенеет от страха; но он понимал, что время в запасе есть. У него уже был более чем достаточный опыт, и он знал, в какой последовательности действует этот стоящий перед ним разрушительный механизм, готовый в порошок стереть любое препятствие на своем пути. Сначала вспышка ярости, затем ярость сменяется холодным спокойствием: пустые глаза, удовлетворительная улыбка и никаких криков, только шепот. Вот тогда-то механизм нацелен на убийство, но убийство хладнокровное , умелое - кулаки будут работать с трезвым и тонким расчетом. В горле у Адама пересохло, он проглотил слюну. Что бы он сейчас ни сказал, брата ему уже не остановить, потому, что впав в ярость, Карл не только никого не слушал, но ничего и не слышал. Неподвижно застыв перед Адамом в темноте, Карл казался массивным, он словно стал ниже ростом, шире, плотнее, но еще не пригнулся, еще не изготовился ударить. В тусклом свете звезд губы его влажно поблескивали, но на них еще не играла улыбка, и в голосе по-прежнему звенел гнев.

• А ты в его день рождения что придумал?! По-твоему, я не видел? Ты не только шестьдесят, ты и шесть центов не потратил! Ты притащил из рощи какого-то бездомного щенка, дворнягу! И еще смеялся как дурак, говорил, из него хорошая охотничья собака выйдет. Так теперь этот пес у него в комнате спит. И он его гладит, когда книжки читает. И уже выучил разным штукам. А ножик где мой? "Спасибо" - и больше ничего. Только "спасибо" и сказал. - Карл уже перешел на шепот и, пригнувшись подался вперед.