К востоку от Эдема

Увы, клубника раньше была слаще, и женщины уже не обнимают так, что не вырвешься!

Даже у детей теперь не та жизнь — что в их детстве приятного? Раньше у ребенка всех забот было найти камешек получше, такой, знаете ли, не совсем круглый, но обязательно гладкий и плоский, чтобы легко вкладывался в лоскуток кожи, отрезанный от старого башмака, и летел из рогатки прямо в цель. Куда подевались все хорошие камешки, куда подевалась бесхитростная простота?

Люди разучились верить в собственные силы и, когда вдруг надо рискнуть, предпочитают найти сильного, уверенного в себе человека и увязаться за ним по пятам, хотя, может быть, он идет совсем не в ту сторону.

Для ребенка ужасней всего чувство, что его не любят, страх, что он отвергнут, — это для ребенка ад. (…) Отверженность влечет за собой гнев, а гнев толкает к преступлению в отместку за отверженность, преступление же родит вину — и вот вся история человечества.

Люди – рабы привычек и склонны к праздности.

Итак, во что же я верю? Я верю, что вольный, пытливый разум индивидуума есть величайшая ценность на свете.

Ничто не постоянно. Приходит и уходит и тот, кто помнит, и то, что помнится.

Церковь и публичные дома появились на Дальнем Западе в одно время, однако и тех и других привела бы в ужас крамольная мысль, что они представляют собой две грани одного и того же явления. Тем не менее оба заведения преследовали одну цель. Песнопениями, благоговейной набожностью и возвышенной обстановкой церкви на время отвлекали человека от унылых будней, но ту же функцию выполняли и публичные дома.

Он был человек занятой. У него не было времени на ностальгию.

Ирландцы выносят себе приговор сами, не дожидаясь обвинения, и оттого всегда насторожены.