Японцы
RezekJackal
- 489 книг

Ваша оценка
Ваша оценка
Прочитав, а, точнее, насладившись умелым повествованием с полифонией контрастных тем и мыслей, рассказ Рюноскэ о легендарном японском писателе Кёкутэйе Бакине, ещё раз убедился в правильности того, что Я ЗНАЮ ЛИШЬ ТО, ЧТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ. Чем больше живу, чем больше читаю, чем больше на мир смотрю, тем горше становится ПОНИМАНИЕ ЕГО НЕВОЗМОЖНОСТИ ПОНИМАНИЯ.
Да, так и большинство из нас - выдёргивают различные знания по крупицам, как правило, не связанных меж собой, но единого общего представления как о мире в целом, так и о внутреннем мире человека составить, увы, не в состоянии. Причин этому множество, но главное - короткость жизни нашей. И данный рассказ ещё одна крупица в попытку понимания многообразия этого мира.
История, что поведал нам Акутагава Рюноскэ далеко не так проста, как может показаться.
На первый взгляд, это всего лишь естественные сомнения и муки творчества писателя и не более того. Можно, конечно в финале два акцента сделать на божественную Каннон, велевшую Бакину Быть смиренным и терпеливым, а также на хитрость домашних, передавших это устами его маленького внука Таро и поверхностно этого будет предостаточно.
Тут же столько линий, которые никак стороной обойти нельзя!
— Да, по-видимому, иного выбора и нет.
— Так давайте же вместе погибнем в бою."
То вдохновение, что чувствует писатель, является одновременно как раем, так и адом.
Он уже не слышал стрекота сверчков. Тусклый свет фонаря больше не раздражал его. Кисть в его руке, казалось, обрела собственное, отдельное бытие и безостановочно скользила по бумаге. Теперь он писал почти неистово, так, будто в нем слились бог и человек. Поток, проносящийся в его голове с быстротой бегущего по небу Млечного Пути, становился все более полноводным. Эта поразительная стихия страшила его: он опасался, что его физические силы не устоят перед ее натиском. Крепко сжимая в пальцах кисть, он приказывал себе: «Пиши, покуда хватит сил! Если не напишешь сейчас, то уже никогда не напишешь».
Но поток, мерцающий, как дымка, и без того не сбавлял скорости. В головокружительном порыве сметая все на своем пути, он с натиском обрушивался на Бакина. В конце концов писатель полностью покорился ему. Позабыв обо всем на свете, он отдал кисть во власть стихии.
В эти мгновения в его победоносном взгляде выражалось то, что находится по ту сторону обретений и потерь, любви и ненависти. В нем не осталось и следа волнений — он забыл и про хулу, и про хвалу. В нем было лишь одно — непостижимая радость, точнее — патетический подъем. Человеку, не испытавшему ничего подобного, не понять того состояния разума, которое зовется одержимостью творчеством. Не понять строгого в своем величии духа художника. А между тем именно в такие мгновения взору писателя открывается Жизнь, очищенная от всего наносного и сверкающая, подобно только что родившемуся кристаллу...
Но есть ли вдохновение и тернистый путь одного пониманием этого другими?
НЕТ! КОНЕЧНО ЖЕ, НЕТ! Увы, и в этом правда жизни...
Лишь потомкам дано определить талантливость и значимость оставленного им. А пока же...
— Отец еще не ложился,— недовольно проговорила наконец О-Хяку, смазывая иголку маслом для волос.
— Да. Наверное, опять пишет. А когда он увлечен работой, то забывает обо всем на свете,— откликнулась О-Мити, не поднимая головы от вышивания.
— Вот недотепа! Добро бы эта его работа приносила семье приличный доход, а то...— С этими словами О-Хяку взглянула на сына и невестку. Сохаку сделал вид, будто не слышит, и ничего не сказал в ответ. Промолчала и О-Мити. И здесь, и в комнате Бакина слышно было, как разливается в ночи нескончаемый плач сверчков.

Продолжаю постигать творчество Акутагавы Рюноскэ и неожиданно для себя отметила, что втянулась. В данном рассказе речь пойдет о известном японском писателе Кёкутэйе Бакине. Прославился он прежде всего своим 106-ти томным историко-фантастическим романом «Легенда о восьми псах-воинах клана Сатоми». Восемь псов — восемь самураев, каждый из которых олицетворяет одну из конфуцианских добродетелей. Книга писалась двадцать восемь лет и имела огромный успех.
Для начала автор помещает своего героя в баню. Общественная японская баня начала XIX века, место довольно многолюдное. В разных ее частях можно было услышать веселый разговор, молитвенные песнопения ,обсуждение насущных проблем, разговоры о политике или же литературе. Посетителей Акутагава делит по мужским прическам, распространенным среди японцев того времени. Даже благодаря сноскам, я так и не разобралась в чем кардинальная разница между "тёммагэ хонда", "ооитё"," ёсибэй якко" , "хосоитё" и прочим. Имен у второстепенных персонажей нет. И вот, неузнанный никем сэнсэй Бакин, подслушивает, как ооите и хосоите вместе с коите обсуждают его книгу. Причем отзывы очень разные, от восторженных до хулительных. Почитатели Бакина превозносят его до небес, завистники обвиняют в плагиате.
Известный писатель личность насколько высокомерная, настолько и ранимая. Проблема еще в том, что работа над романом застопорилась. Бакин понимает, что уже не молод, что глаза плохо видят, а ведь сэнсэй мечтал оставить свой след в истории, создать произведение не имеющее себе равных, но муза покинула его. Ни разговор с издателем, который старается подкинуть тему для сюжета, ни лучший друг, известный художник Ватанабэ Кадзан, первый советчик, ни критика, подслушанная в бане, ни похвала, ничто не может помочь Бакину сдвинуться с мертвой точки. И только любимый внук, малыш Таро, вернувшийся с родителями из храма, помог деду. Он шепнул ему на ухо, что богиня Каннон велела ему быть терпеливым. Забота, любовь и внимание самого близкого существа помогла старику миновать творческий кризис.

Я прочитала много рассказов Акутагавы, но этот мне особенно запомнился наверно потому, что он тоже о писателе. Но суть не в том, я хочу написать о самом авторе, а это очень тяжело. Акутагава был умен и невероятно начитан, он умел писать красиво и правильно, строя текст, как строят здания, с мастерством настоящего архитектора. В основном, в каждый его рассказ вложена одна мысль, одна идея, которая сильно вас уколет, потому что по большей части она неприятна и раскрывает подноготную человеческой натуры. Вся эта подноготная, не стоит сомневаться, известна ему из собственного опыта. Большинство людей не очень заморачиваются по этому поводу, но только не Акутагава, который был до крайней степени самокритичен, он ненавидел себя, презирал, хотя в сущности был ничем не хуже всех нас, а во сто крат ,может быть, и лучше. Он презирал и людей, но одновременно их и любил. Он измучил себя до невероятного. О как это чувствуется когда глотаешь его рассказы, словно перенимая его боль. Как бы мне хотелось подарить ему немного душевного покоя и... веры. Но верить он не мог, он был не в состоянии поверить, как напишет он сам в "Жизни идиота": "Мы с тобой захвачены злым демоном". Демоном ли не демоном, но рассудок его действительно был не то что бы помутнен, но сильно истощен. По правде сказать, самоубийство кажется действительно единственным выходом в царство покоя, которое так не мог обрести автор при жизни. Читая "Зубчатые колеса", хочется просто крикнуть: остановите остановите это всё, хватит! я больше так не могу.
У меня постоянно мелькала мысль, что в личности Акутагавы есть что то от героя Достоевского - Николая Ставрогина. Совсем неудивилась бы, если бы где то прочла что и он сам ,каким то образом сравнивал себя с ним, тем более что он очень любил произведения этого автора, как и всю золотую классику русской литературы.
Нет, меня не удивляют его рассказы и я не поражена его талантом, только одного мне всегда хочется: приложить холодное полотенце к его горячему лбу, заварить ему чай с ромашкой, поцеловать его и пожалеть...Сколько ума! и сколько при этом раздирающей боли вынесло это сердце. Читайте Акутагаву, если вам интересны философские притчи, если интересна человеческая личность и если вы просто ценитель хорошей литературы, ведь читать его при всем при этом невероятно просто и легко, но я больше не могу..
PS и конечно, снова удивление, почему этот автор у нас ,в России, не очень популярен? Ведь он нам так близок!

Злосчастие живущего в этом мире человека состоит в том, что он, страдая от его несовершенства, в то же время под его воздействием оказывается вынужденным произносить дурные. слова и совершать постыдные поступки.

– «Страшиться нужно грядущих поколений»
– Но и нам, этим грядущим, тоже страшно. Потому то мы и не можем пошевелиться, зажатые между прошлым и будущим, и двигаемся вперёд, лишь когда нас подтолкнут.

Ведь вдохновение - тот же костёр: если его неумело разжечь, он сразу погаснет...















