Воздушный корабль

<p>"Маленькое общество сидело в сумеречном углу на креслах и пуфах. Разговаривать не хотелось. Великий организатор — скука — собрала шесть разных людей, утомленных жизнью, опротивевших самим себе, взвинченных кофе и спиртными напитками, непредприимчивых и ленивых."</p>

Жанры

Рейтинг LiveLib

3,9

16 оценок

5
19%
4
63%
3
19%
2
0%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 19Хотят прочитать 8

Рецензии

Аноним23 сентября 2024 г.
Великий организатор — скука
— "Воздушный корабль" это же что-то о дирижаблях? — Так я подумала, взглянув на название рассказа.
Мне первым делом вспомнился роман Александра Беляева. Но в рассказе Грина ничего нет о дирижаблях и воздухоплавателях. И никакой фантастики, и мистики нет. Нет там ничего и о Наполеоне, как в одноименной балладе Лермонтова. Хотя почему нет? Наполеон, кажется, есть. В рассказе стихотворение положено на музыку, поётся и в этих звуках проявляется "призрак" Наполеона.
Но о Лермонтове и Наполеоне я подумала потом, а сразу мне бросилась в глаза "скука".
Как-то у Леонида Андреева прозвучала мысль, что от скуки люди могут становиться жестокими и творить ужасные вещи. Это слишком тяжёлая форма скуки. Классическая скука всё же ближе к лени, чем к жестокости. Скука представляется такой утомленной бездельем барышней, лениво роняющей свой томный взор на случайных встречных, а то и не удостаивающая никого своим вниманием. Для скуки всё пресно, шутки её не веселят, чужое горе - пустое, жизнь обесценивается (может быть отсюда и жестокость), красота превращается в уродство. У скучающего такое концентрированное "я", что становится противно от самого себя, обязательно нужно себя разбавить, поэтому часто скучающему нужна компания.
С классикой скуки знакомит нас Грин. Такая скука бывает красивой и в ней может пробуждаться прекрасное.

Великий организатор — скука — собрала шесть разных людей, утомленных жизнью, опротивевших самим себе, взвинченных кофе и спиртными напитками, непредприимчивых и ленивых.
Молодые люди, спаянные бессонной, тоскливой скукой, скучают или притворяются скучающими, но не хотят расходиться, томясь от неудовлетворенных желаний, в тоске по "неначавшемуся, вечному празднику" .
Три мужских лица и три женских освещены бронзовым канделябром. Мужчины - Степанов, студент и беллетрист, женщины - Лидия Зауэр (играет на фортепьяно и поёт), курсистка и артистка.
Электричество не включают намерено.

— Никакое электричество не поможет вам увидеть себя, — съязвил Степанов, делая мистическое лицо.
— Неужели Грину интересно описывать эту скучающую богему? — мелькнула у меня мысль. Складывается впечатление, что он на компанию смотрит чуть свысока, с высоты полёта своих романтических фантазий.
И тут Грин словами одного из персонажей, беллетриста, отвечает мне:

— Да ничего. Поскучаем. Этот момент красив. Разве вы не чувствуете? Красива эта холодная скука, — красива зала, красивы женщины. Чего же еще вам?
И в тишину красивой залы врываются звонкие аккорды, а потом и лермонтовские строчки.
Беллетрист, на то и беллетрист, чтобы вещать о великом и ценном. Его рассуждения о южных и северных людях окончательно развеяли мои сомнения в том, что рассказ не таит в себе мистики.

— Да! — ненатурально взвинчиваясь, продолжал беллетрист, — мы, северяне, люди крыльев, крылатых слов и порывов, крылатого мозга и крылатых сердец. Мы — прообраз грядущего.
Мысли о крылатых людях и музыка с лермонтовскими строчками о "трагической жизни царственно погибшего человека" пробуждают интерес, скука развеивается, на лицах остаётся лишь притворство скуки.
И всё же Грину реальность скучна - слишком стеснительны движения, взгляды наиграны, мысли неподвижны, шутки фальшивы, а крылатость оборачивается полётом гуся.

трогательное волнение гуся, когда из-за досок птичника слышит он падающее с высоты курлыканье перелетных бродяг, бежит, хромая, и валится на распластанные, ожиревшие крылья в осеннюю, больную траву.
Грин весь устремлен ввысь и нас направляет в истинный полёт. Слышала, что в "Воздушном корабле" Грин предвосхищает, как бы анонсирует свой роман "Блистающий мир" о человеке, наделённом чудесным даром полёта, подобным полёту во сне.
Пожалуй, я не против полетать.
Читать далее
72
263

Все рецензии

Цитаты

Аноним11 ноября 2025 г.
И было, должно быть, в этот момент в комнате двое сумасшедших — он и я. Его паника заразила меня, я растерялся, забыв и «мат в три хода», и то, что значила эта беспомощная, выброшенная вверх рука с желтыми пальцами. Без мыслей, с одним нестерпимо загоревшимся желанием вскочить и убежать, смотрел я в его медленно уходящие в глубь орбит глаза, — маленькие, черные пропасти, потухающие неудержимо и бесцельно…
Рука опускалась. Она лениво вогнулась сначала в кисти, потом в локте, потом в предплечье, всколыхнулась и тихо упала вниз, мягко хлопнув ладонью о сгиб колена.
Испуг возвратил мне память. Я вскочил и крикнул размеренным, твердым голосом, стараясь не показаться смешным самому себе:
— Лейпциг! Международный турнир! Мат в три хода!
Он не пошевельнулся. Мертвый, с успокоившимся лицом, залитый электрическим светом, — он продолжал неподвижно и строго смотреть в ту точку над спинкой моего кресла, где за минуту перед этим блестели мои глаза.
Читать далее
22
50
Аноним11 ноября 2025 г.
Мысли разные бегут, бегут как собаки на улице, разные образы мелькают, воспоминания… Потом, вижу, девочка идет утренняя, за ней барышня, потом старуха… вся эта процессия, как живая, движется… И только, знаете, мысль моя на этой старухе остановилась, как задрожал я и закричал во весь голос: чувствую, один поворот мысли, и пойму, понимаете, — пойму и разрешу всю загвоздку смерти и жизни, как дважды два — четыре… И чувствую, что, как только пойму это, в тот же самый момент… умру… не выдержу.
Он замолчал, и показалось мне, что сама комната вздохнула, шумно и судорожно переводя дыхание. Белый, как известь, сидел передо мной испуганный человек, не сводя с моего лица стеклянных, вытаращенных глаз. И вдруг он поднял, вытянув вверх, руку, старательным, неуклюжим движением, — знак подступающего ужаса, — руку с крахмальной манжеткой и бронзированной запонкой.
Читать далее
22
39
Аноним11 ноября 2025 г.
Я пожал плечами, сохраняя в лице вежливую готовность слушать далее. Пациент мой судорожно завертелся на стуле, очевидно, уколотый.
— Невероятно? — воскликнул он. — А что, если я вам такую перспективу покажу: вы, вот вы, доктор, сразу, вдруг, сидя на этом кресле, вспомните, что есть бесконечное пространство?.. Хорошо-с… Но вы ведь мыслите о нем со стенками, вы ведь стенки этому пространству мысленно ставите! И вдруг нет для вас ничего, стенок нет, вы чувствуете всем холодом сердца вашего, что это за штука такая — пространство! Ведь миг один, да-с, а этот самый миг вас насмерть уложить может, потому что вы — не приспособлены!..
— Возможно, — сказал я. — Но я себе не могу даже и представить…
— Вот именно!.. — подхватил он с болезненным торжеством. — И я не представил, но чувствую, — и он стукнул себя кулаком в грудь, — вот здесь ношу чувство такое, что, как только подумаю об этом пристально, не отрываясь, — пойму… А поняв — умру. Вот давеча я просил вас слова «мат в три хода» крикнуть, если я руку подыму… Все это оттого, что вы мне этими самыми словами в критический момент, когда оно начнет уже подступать, — другое направление мыслям сразу дадите.
Читать далее
20
35