Русский язык на грани нервного срыва

Сна­чала лин­гвис­тика рас­цвела пыш­ным цве­том, а затем… лин­гвис­тика про­дол­жала цвес­ти столь же пыш­ным цве­том. Поя­ви­лось мно­жес­тво лин­гвис­ти­чес­ких гим­на­зий, факуль­те­тов и даже уни­вер­си­те­тов. Для аби­ту­ри­ен­тов слово лин­гвис­тика ока­за­лось столь же прив­ле­ка­тель­но, как и слово пси­хо­ло­гия и дру­гие менее науч­ные слова типа жур­на­лис­тика и даже менед­жмент. Тут что-то не так, поду­мали лин­гвис­ты, и они не были бы лин­гвис­тами, если бы не решили эту проб­лему.

Хорошо известно, что именно орфография помогает легче воспринимать написанное, то есть попросту - быстрее читать. Это происходит потому, что мы привыкли к определенному графическому облику слов и опознаем их даже не целиком, а по нескольким ключевым буквам, прежде всего - по первой и последней. Неправильное написание незначительно задерживает наш взгляд на слове, тормозя процесс чтения в целом. Если таких задержек оказывается много (то есть мы имеем дело с неграмотным текстом), чтение тормозится не чуть-чуть, а сильно.

Есть несколько мифов о русском языке, и один из них состоит в том, что у нас нет слов-обращений. Это не так. Например, в русском разговорном этикете (восходящем ещё к старой деревенской культуре) допускается обращение к незнакомому человеку с помощью термина родства, например мать, отец, сынок, дочка, дедушка, бабушка, внучок, внучка, дядя, тётя, братец или браток и некоторые другие. Такое обращение вполне традиционно и совмещает в себе фамильярность вместе с особой теплотой. Говорящий метафорически распространяет модель семьи на весь мир.

Раньше в детстве все хотели стать космонавтами или пожарными, а становились инженерами. Теперь кем хотят, тем и становятся. То есть менеджерами. <...> Это действительно чем-то похоже на инженера в советское время. Мальчик мог играть на скрипочке или сочинять стихи, но все равно должен был стать инженером, потому что "это профессия". По крайней мере, так считали их мамы, забывая о том, что есть громадная разница между главным инженером завода или чего угодно и обычным инженером, проводящим большую часть рабочего времени в курилках или на овощных базах. В слове инженер таился определенный статус, некая планка, ниже которой уже не опуститься.

Мне не нравится два модных сегодня слова - проект и продукт, точнее говоря, их новое использование. Кто теперь не говорит: "У меня есть несколько актуальных проектов" или "Я сейчас задействован в новом проекте". Про новый роман или фильм могут запросто сказать: "Ну, это вполне достойный продукт". Актёры сегодня предпочитают участвовать в проекте, а не сниматься в фильме или играть в спектакле. А для режиссёра в свою очередь престижнее в результате проекта выпустить продукт, чем просто снять фильм. Почему так? И почему мне не по себе от этих вроде бы вполне безобидных, хотя и модных слов. Я вижу здесь две разных причины.
Первая состоит в том, что с помощью этих слов мне навязывается бизнес-метафора, которая особенно чувствуется в слове продукт. Результат любой деятельности, в том числе и творческой, оценивается с точки зрения купли-продажи. Сама же деятельность с помощью слова проект интерпретируется как продуманная и направленная на получение того самого продукта. Распространение этой бизнес-метафоры на любое занятие как бы погружает его в деловой мир и делает более престижным.