Непорядок и раннее горе

Слишком много в последнее время стало Томаса Манна в моей жизни. Но я не жалею, он нравится мне своими философскими размышлениями о сути вещей и тайнах человеческих душ. Размашисто, не скупясь на подробности, пишет автор свои новеллы и романы. И данный рассказ просто прелесть. Словно полноводная и тихая река, по которой неспешно плывёшь, неторопливо любуясь местными красотами и разглядывая все подробности местного ландшафта..

А описан всего лишь один день в семье немецкого профессора истории, который вместе со своим семейством устраивает небольшой приём для молодых друзей его старших детей в их немного обветшалом для людей зажиточных загородном доме в послевоенное время. Чем примечательна эта новелла? Пожалуй тем, что в ней затронута тема отцовской любви, последней и очень глубокой. Ему уже сорок, и кроме двух старших детей, которые, любя, называют его - "достопочтенный наш старик", имеются ещё младшие мальчик и девочка. И как водится - мама отдала сердце младшему сыну, а папа - своей маленькой очаровательной Лорхен. Я не знаю, как отнестись к такой любви отца к дочери. С одной стороны меня это умиляет, а с другой... По моим наблюдениям в жизни так любят своих детей, особенно дочерей, мужчины, которые, скажем так, не способны на подобную любовь к женщине. Нет, я не хочу сказать, что они не любили женщин в своей жизни. Любили, и возможно не раз, но... Родственная любовь превалирует в их природе. Что ж, каждому своё, потому что она, природа, не любит пустоты.

Я заметила за собой, что Томаса Манна мне всегда хочется длинно цитировать, потому что из его "песни" не хочется выкидывать ни одного слова. Все слова крайне любопытны для размышлений и очень гармонично созданы пером. И вот как замысловато он объясняет данную глубокую и нежную привязанность отца к дочери, зрелого профессора истории:

"В глубине души он понимает: не так уж неожиданно пришло и вплелось в его жизнь это чувство, нет, где-то в подсознании он был готов воспринять его, вернее, был к нему подготовлен. В нем зрело что-то трудно преодолимое, чтобы в надлежащий миг выйти наружу, и это «что-то» было присуще ему именно потому, что он — профессор истории — странно, необъяснимо даже...
Но доктор Корнелиус и не ищет объяснения, а только знает об этом и втихомолку улыбается. Знает, что профессора истории не любят истории, поскольку она совершается, а любят ее, поскольку она уже совершилась; им ненавистны современные потрясения основ, они воспринимают их как сумбурное, дерзкое беззаконие, — одним словом, как нечто «неисторическое», тогда как сердца их принадлежат связному, смирному историческому прошлому. Ведь прошлое, признается себе кабинетный ученый, доктор Корнелиус, прогуливаясь перед ужином вдоль набережной, окружено атмосферой безвременья и вечности, а эта атмосфера больше по душе профессору истории, чем дерзкая суета современности. Прошлое незыблемо в веках, значит, оно мертво, а смерть — источник всей кротости и самосохранения духа. Шагая в одиночестве по неосвещенной набережной, Доктор Корнелиус внутренне отдает себе в этом отчет.
Именно инстинкт самосохранения, тяготение к«извечному» увели его от дерзкой суеты наших дней к спасительной отцовской любви. Любовь отца, дитя у материнской груди — извечны и потому святы и прекрасны. Но все-таки эти размышления в потемках приводят Корнелиуса к выводу, что не все ладно с его любовью, — он этого от себя не скрывает и даже пытается теоретически обосновать — во имя своей науки.
Есть что-то предвзятое в возникновении его любви, какое-то враждебное сопротивление совершающейся на его глазах истории, предпочтение прошлого, то есть смерти. Странно, очень странно, и все же это так. В проникновенной нежности к сладостной маленькой жизни, к своей плоти, есть что-то связанное со смертью, противоборствующее жизни, — что ни говори, это досадно и не слишком хорошо, хотя, разумеется, надо быть одержимым идеей аскетизма, чтобы ради подобных умозрительных рассуждений поступиться столь высоким и чистым чувством, вырвать его из сердца."

Вообще не уверенна, что я поняла, в чём "соль" этого рассказа.... Но, в процессе написания рецензии попробую разобраться в своих мыслях.

Германия после Первой мировой войны, гиперинфляция, старые порядки уходят в прошлое, у молодого поколения новые моральные устои и ценности.
И вот мы становимся свидетелями семейного праздника. Точнее, это старшие дети веселятся, пригласив своих друзей. Описывается всё до мелочей, но в этих мелочах сквозят некоторые странности, то в виде еды, то в виде песен, которые они поют, то в элементах одежды.

Отец семейства то ли чувствует разочарование в детях, то ли просто ощущает себя старомодным. Он отстранён от происходящего и безучастно разглядывает узор на ковре сквозь танцующие на нём ноги. И коль эта рецензия пишется мной для лингвистической игры, приведу отрывок, как это прекрасно написано в оригинале:

Один из старших (den «Großen») приглашает младшую дочку семейства Корнелиус, Лорхен, на танец, а потом и ещё раз, нахваливая и пророча ей талант в этом искусстве. Это шутливое замечание. И пока непонятно, к чему оно....

Доктор Корнеллиус решается ненадолго отлучиться от этой шумихи, выходит на улицу, мысли его о себе самом, своих коллегах, детях кружатся в сыром холодном воздухе, [опять же, Автор мастерски погружает читателя в мысли героя, не забывая при этом описать, какие пейзажи, мостики он видит и как поднимает воротник, ни то, чтобы согреться, ни то, чтобы ещё больше уйти в себя], но в реальность его возвращает оклик слуги.

Возвращаясь в дом, профессор находит всю семью, столпившуюся у кроватки Лорхен, а саму Лорхен плачущей. Она, отвернувшись от всех, подрагивая плечиками и как бы "кивая своему горю" ( в оригинале, опять же, очень душещипательно описана эта сцена) озвучивает признание в любви… но не прямым текстом, а через призму своего детского горя – она желает, чтобы Макс был её братом!

Беззаботный Макс занят танцами уже с другой особой и ему нет дела до происходящего в детской спальне. Дальше идёт крайне нелепая сцена и выглядит очень странно, и слова Макса и реакция девочки. Ещё больше Автор запутывает её значение двумя последними предложениями, так, что все мои варианты трактовки смысла этого рассказа, показались мне неверными.

У меня осталось чувство досады и некоторой недосказанности. Мастерски написано, но суть, боюсь, я не уловила.

Unordnung und frühes Leid – автобиографический рассказ Манна 1925 года. Рассказ об отцовской любви. Профессор Корнелиус размышляет, почему это чувство возникло у него только к младшей дочери Элеоноре, но не к другим детям? «Чувство нежданное и негаданное в свете разума» вызывает в профессоре сложные чувства…

События одного дня – подготовка к вечеринке и сама вечеринка на фоне скудной жизни в послевоенной Германии, где яйца отпускаются по пять штук в неделю на семью, а для гостей готовят бутерброды с селедочным паштетом как гвоздь программы, – заканчиваются истерикой пятилетней Лорхен: «Зачем Макс не мой брат?» Макс Гергезель успокаивает ее и уходит танцевать с фройляйн Пляйхингер. Вскоре Лорхен засыпает…
 
«Сердце доктора Корнелиуса полнится нежностью. Какое счастье, думает он, что с каждым вздохом Лорхен Лета струит дремотное забвенье в ее маленькое сердце, что в детстве такая ночь ложится непроходимой пропастью между сегодня и завтра. Наутро молодой Гергезель, конечно же, станет лишь бледной тенью, бессильной причинить ей какое бы то ни было горе, и веселость – еще не подвластная воспоминаниям – обяжет Лорхен вернуться к увлекательной игре в подушку, к прогулке “пятерых господ”, вместе с “Абелем” и Байсером. Так возблагодарим же небо!»
 
Рассказ наполнен развернутыми характеристиками персонажей, которые подходят для романа. Но Манн не скупится и рисует широкой кистью плотную, мясистую, яркую фактуру – людей, жизни. А вместе – пронзительный срез одного взрослого размышления, одного детского чувства и одного давнишнего вечера.

Как по мне так именно эта новелла иллюстрирует ярче всего безграничный талант автора. По сути здесь нет ничего. Ни сюжета толком, ни действия. Просто один день из жизни весьма заурядного семейства. Чинные, добропорядочные и многодетные. Тем не менее я лично прочитал с превеликим удовольствием. Это Джону Бойнтону Пристли, например, надо описывать домашний, семейный праздник, вечеринку, с дальним прицелом, что б зацепить читателя, что б была идея. (Имею ввиду пьесу "Время и семья Конвей"). Гениальному Томасу Манну этого не требуется. Он, как и Достоевский, вовсе не стремится увлечь с первых строк. Читаешь, хорошо, не хочешь читать, - это твои проблемы, а я никуда не спешу и ничего в конце не обещаю. Таков Манн. Если отстраниться и посмотреть непредвзято, то повествование очень пресное, даже скучное. Нет ни малейшей интриги или загадки. Просто день. Как часть ежедневной записи в дневнике, пусть и слишком раздутой. Главным для меня в этом произведении оказалась мысль, что у каждого возраста свои интересы и их надо уважать. Сразу надо на ВЫ обращаться, даже к новорожденному. Его чаяния ничуть не менее важны, чем у тридцатилетнего.

"Непорядок и раннее горе" - новелла  о респектабельной немецкой семье. Семья - довольно обеспечена, у них большой дом - есть слуги и даже телефон (на тот момент вещь - безумно дорогая).
Отец семейства - профессор истории,  мать, как и положено, следит за домом и детьми.
В новелле неторопливо описываются домочадцы и их быт. Казалось бы ничего особенного, но в строчках  угадывается печаль. Отец  несёт тяжёлый груз ответственности, который постоянно давит на него.
Он переживает за будущее своих детей, сравнивает своих взрослых чад с другими молодыми людьми, и те ему кажутся более успешными, чем собственные дети. Родители возлагают надежды на своего ребенка, хотят для него счастья и успеха; но ребенок вырастает совсем не таким, каким его видели отец и мать. Требуется мужество и  определенная мудрость, чтобы принять ситуацию как есть, без сожаления и разочарования.
В новелле наглядно показано, что у молодежи появилось больше свободы.
Дети уже утратили ту дань уважения, которая была ещё поколения назад.
Они называют родителей стариками и поступают так, как им нравится.
Новелла о поколении отцов и детей и о родительской любви к своим детям.

Автобиографическая новелла 1925 года ярко живописующая послевоенный немецкий быт. Все её персонажи реальные члены манновской семьи, профессор Корнелиус это сам автор. Нетрудно представить следующую картину. Совсем недавно закончена «Волшебная гора» автор отрывает взор от своих литературных фантазий с еще непросохшими чернилами и сталкивается нос с носом с реальностью и происходящими в ней переменами. А перемены на столько разительны, что у него стресс, который он и пытается осмыслить при помощи этой новеллы. Он выступает с позиции консерватора, который пытается адаптироваться к стремительно происходящим изменениям в жизни общества и его семьи. «... профессора истории не любят истории, поскольку она совершается, а любят ее, поскольку она уже совершилась; им ненавистны современные потрясения основ … сердца их принадлежат связному, смирному историческому прошлому».

Но её чувство безрассудно, а потому и безудержно.

...так главный герой постоянно думал о своих детях...
Сегодня мой любимый Томас Манн меня разочаровал. Нет, никак не стилем или художественностью, а тематикой...Действие произведения разворачивается в одном богатом семействе с кучей детей разного возраста и всепоглощающей любви к ним отца. Писатель детально вырисовывает эти отношения, основываясь на чувствах главы семейства. Он терзает себя постоянными мыслями о детях. Этот старый профессор-отец постоянно наблюдает за детьми, мысленно анализирует их поведение, упивается радостью, глядя на них, и изводит себя мыслями о их судьбах...

Кроме того, это скорее психологический рассказ, нежели новелла, который я бы переиначила в названии на "Отцовское сердце" или что-то в этом роде. В принципе, психологизм зашкаливает. Безусловно, Томас Манн в этом деле настоящий мастер, но лично мне тематика не подошла.

Произведение для любящих многодетных отцов семейств.