Террор

— Мы могли бы остаться здесь, в лагере «Террор», — сказал Бридженс. — Или даже вернуться на «Террор», когда наша численность… сократится.
— Зачем? — спросил Пеглар. — Чтобы просто ждать смерти?
— Ждать в терпимых условиях.
— Смерти? — Пеглар осознал, что почти кричит. — Кто, черт возьми, хочет ждать смерти в терпимых условиях?

По какой-то причине — оптимизм? юношеская наивность? — Ирвинг уложил в небольшую сумку с личными вещами свою парадную форму, и теперь его хоронили в ней. Крозье задался праздным вопросом, сохранятся ли в целости позолоченные пуговицы мундира — все с изображением якоря и короны, — когда от мальчика ничего не останется, кроме побелевших костей да золотой медали.

— На таком холоде, джентльмены, — сказал Фейрхольм, — нужно приноровиться пить раздельными быстрыми глотками, точно птица, чтобы губы не примерзли к кружке.

Таким образом, у них осталось лишь по полпорции вчерашней соленой свинины на каждого — свинину мужчины любили, поскольку она очень жирная, но такого количества явно не хватало, чтобы утолить голод после столь трудного дня, — и последняя неиспорченная банка с этикеткой «Превосходный наваристый черепаховый бульон» который они терпеть не могли, по опыту зная, что бульон не превосходный, не наваристый, да и вряд ли черепаховый.

Животные порой благотворно влияли на моральный дух людей — по крайней мере до момента, когда вставала необходимость пристрелить их и съесть

— Бросить флагманский корабль? — наконец проговорил он. — Бросить «Эребус»? — Он обвел помещение глазами, словно не сомневаясь, что данный вопрос решится раз и навсегда, если офицеры просто посмотрят хорошенько на его каюту: тянущиеся вдоль переборок стеллажи с книгами, хрусталь и китайский фарфор на столе, три патентованных престонских иллюминатора над головой, в которые лился золотой солнечный свет позднего лета.

Крозье понял, что может повесить этого человека, но не может его заткнуть.

Долгожданная открытая вода, вселившая во всех нас надежду, оказалась коварной ловушкой.

Лед не отпустит нас.

Он забыл — надеть перчатки, прежде чем снова взять подзорную трубу, и кончики пальцев одной руки и ладонь другой у него мгновенно примерзли к металлу. Быстро отдернув руки прочь, он содрал кожу с мясом с четырех пальцев правой руки, включая большой, и лоскут кожи с левой ладони.

Здесь, в Арктике, такие раны не заживали, особенно после появления первых симптомов цинги.