Путник, придёшь когда в Спа...

Крохотный эпизод жизни молодого человека, совсем мальчика. Одно мгновение жизни маленького винтика огромной военной машины, растоптавшей и поставившей на колени всю Европу. Мгновение, незаметное на фоне судеб стран и армий, занимает несколько страниц текста, несколько минут чтения. Но какой же горький осадок остался после этого незначительного в масштабах истории эпизода. Горечь, тоска и страх перед неизбежным.

В этих нескольких страницах нет подробных описаний войны, лишь за окном звучит канонада артиллерии, нашей или вражеской - не важно, как не имеет значения и национальность этого мальчика - перед смертью, физической ли, духовной ли, все равны. Война где-то, а человек, такой же человек, как и я, вот он, совсем рядом. Короткий миг - даже не книга - глубоко царапает сознание и тревожит душу.

Сильное, страшное и пугающее своей скупой правдой произведение.

«— Трупы сюда, остальных — в рисовальный зал!»

Солдатик, взятый на фронт прямо из школы всего три месяца назад, пока еще «остальной», и его несут по коридорам и лестничным пролетам туда, где совсем недавно дети сидели у огромных светлых окон, изображая античные вазы.

Во время этого путешествия читатель становится свидетелем жесткого сопротивления сознания уже наступившей реальности. Сознание борется, отводя внутреннее внимание к мелочам, не имеющим отношения к тому, что случилось с телом. Ведь если понять, что это за место, то человеку необходимо будет спросить себя, что стало с ним самим.

Как только понимание подступает слишком близко, солдат, обколотый обезболивающим, начинает кричать, не менее страшно и отчаянно, чем прежде кричал от боли.

И все же ему удается оттянуть роковую минуту. Он видит «Медею» Фейербаха, висящую между 4А и 4Б, «Мальчика, вытаскивающего занозу» между 5А и 5Б, и уверяет себя, что во всех гимназиях и по всей стране могут висеть точно те же картины, что и в его собственной, имени Гитлера.

Он парит на носилках, видя проплывающие фриз Парфенона, портрет Фридриха Великого, бюсты Цезаря, Цицерона и Марка Аврелия, знакомые с малых лет, и все еще не сдается, и ему удается не сосредоточиться на том, что с ним случилось, какое именно ранение он получил.

Обилие шедевров искусства из разных эпох Германии (если временно согласиться, что она прямая наследница Рима) создает потрясающие контрасты с кровью и болью военного лазарета, а также выстраивает в уме читателя целую историческую цепь: от культурых достижений первой империи (рейха) к полыхающей в пожаре и заваленной трупами третьей.

***

Генрих Белль воевал во Франции, Польше, СССР, Румынии, Венгрии. Был четырежды ранен, много раз писал ходатайста об освобождении от службы, вызывал у себя болезни, подделывал документы об отпуске. Он прошел войну, не желая воевать.

Рассказ написан в 1950-м году, через пять лет после возвращения домой, когда Белль уже бросил учебу в Кельнском университете и поступил на работу служащим в статуправление.

Стоит отметить язык, в котором нет никаких излишеств, все эпитеты взяты из реальности, имеют привязку к ней и работают на сюжет. В этом смысле стиль напоминает Булгакова.

Именно в это время Белль начинает ратовать за "новый" немецкий: четкий, искренний и правдивый.

Помимо внешней канвы рассказ имеет несколько внутренних линий. Например, ярко выстроен образ исторической деградации: от первого этажа убитого настоящего — вверх, к светлой древности Цицерона, которая сияла бы еще ярче, если бы снизу, от нас, туда не прорывались огонь и смрад. Можно не соглашаться с самой мыслью, но литературно исполнено мастерски.

Это один из самых сильных текстов, что приходилось читать о войне.

Отличный вариант антивоенной книги. Неправдоподобно короткой и бездонно ёмкой, беспощадной и гуманистической, жуткой и внушающей надежды — и всё это одновременно и вперемешку. Короткая задержка дыхания, даже не задержка, а невольная его перебивка, спонтанно и полурефлекторно возникшая при чтении книги, со временем пройдёт, и ваша грудь вновь будет ровно и спокойно двигаться в такт вашим же радостям и огорчениям, но думаю, что при первом же упоминании этого странного для военно-антивоенной книги названия дыхание ваше непременно собъётся снова — и это и есть признак важности, нужности и литературной ценности этого коротенького произведения, потому что чего стоит литература, если она оставляет нас равнодушными и неизменными...

Представьте, что в Вашей жизни произошло что-то, что изменить нельзя, что-то, что ранило Вас, что перевернуло Весь внутренний мир. Затем представьте, что Вас перекинуло в отчий дом или куда-то, где Вы часто проводили счастливые дни детства. Только Вы присматриваетесь к окружающим Вам предметам, узнаёте их, а они не те, и даже сомневаетесь, они ли это. Это ли дом, куда Вы с радостью возвращались? это ли стол на кухне, куда Вы спешили к ужину?..... Всё как во сне. Вот такое у меня было ощущение при чтении этого рассказа.
Автор мастерски показывает, что ощущает солдат, молодая искалеченная душа, вернувшаяся в разрушенную старую обстановку, в своё детство, в свою школу.... только это больше не школа, это лазарет. Это как любимый парк, превращённый в кладбище.
Довольно сильный момент с крестом на стене, наталкивает на отношение рассказчика к происходящему и как ничто другое раскрывает его внутреннее состояние. Но этот шрифт на доске..... да, действительно, это буквально даёт ответ на его вопрос, это в самом деле та школа, та, где он был три месяца назад, когда проблемы сводились к тому, чтобы правильно, нужным почерком и размером вывести надпись "Wanderer, wann kommst Du nach Spa...". А какой смысл имеет это сейчас, когда у тебя теперешнего даже нет рук?
Потрясло....

Всего три месяца назад он рисовал вазы, писал шрифты, бегал по коридорам и ел принесенные из дома бутерброды. А сейчас его снова привезли в его школу, но он ранен, у него жар, он не может пошевелить руками и кричит от боли. И лежа на операционном столе, он узнает на доске свой почерк и не вместившуюся тогда, всего каких-то три месяца назад, в ширину доски фразу: "Путник, придешь когда в Спа..." А теперь ему больше нечем писать.

Вот так с тридцати электронных страниц, в которых нет ни описания боев, ни кровавых сцен, только издалека слышны артиллерийские удары, на меня посмотрел весь ужас войны. Сколько их было, таких мальчиков, которые отправились на фронт прямо со школьной скамьи и гибли, гибли тысячами в первые же дни, месяцы на фронте. Или оставались калеками. Сколько их, таких, которые из беззаботных подростков за пару месяцев превращались в калек, не имеющих больше в сердце никаких надежд.
Война - безжалостная мясорубка, перемалывающая всех подряд, а таких вот молодых и мягких - в первую очередь.

СПОЙЛЕР
Путник, придешь когда в Спа... - эта запись в школьном кабинете выведена размашистым почерком ученика 8 раз. Этот ученик уже пополнил ряды солдатов, чтобы через 3 месяца вернуться в родную школу среди раненых. И он уже никогда не сможет вывести эти слова, ни в школьном кабинете под руководством учителя, нигде в другом месте, как не сможет написать письмо матери или любимой. Да много чего он не сможет сделать. Потому что ему отрезать руку.
И все это бессмысленная война, отбирающая юность, здоровье, жизнь.
Очень глупо и жестоко лишиться полноценной жизни всего через 3 месяца после окончания школы. Разумеется, это глупо в любом возрасте. Но в пору юности, в пору рассвета, надежд, любви и красоты - тем более. Лишиться не ради спасения чьей-то жизни, а по прихоти одного человека. Имя ему - Гитлер.

Можно ли описать весь ужас войны на 15-ти страницах? Наверное, многие усомнятся в этом. Особенно если речь пойдет о Второй Мировой, а писаться будет от имени немецкого солдата.

Только вот, оказывается, ничего невероятного в этом нет. Просто надо быть гением. Надо быть Генрихом Беллем. И тогда короткого рассказа достаточно, чтобы передать если и не весь-весь-весь ужас войны, то, как минимум, ощущения немца, не знающего и не понимающего, за что он воюет, но осознающего, что деться ему некуда.

Это страх не мужа, но мальчика, мальчика, ничего не видевшего в жизни, кроме стен старой-доброй гимназии, вырваться из которых ему так сильно хотелось еще пару месяцев назад. И вот он вырвался. Вырвался, чтобы вернуться назад, чтобы не узнавать, но узнавать, узнавать и сомневаться, чтобы сомнения нарастали, развеивались, возникали.

И все, что ему надо, это посмотреться в страшное зеркало, порожденное им самим, - в свой почерк, в одну строчку.

"Путник, придешь когда в Спа...", не смотри вперед, не смотри на себя, бойся...

Спартанцы всегда были примером мужества, воли и выдержки. В спартанских школах воспитывали доблестных войнов, которые беспрекословно подчинялись приказам. И немецкое руководство, мечтая о власти над миром, отождествляло немецкое шовинистическое воспитание с патриотичной спартанской системой. Они готовили молодежь к порабощению других народов, вкладывая в воспитанников культ грубой силы, пренебрежения к людям другой наций.

Но как видно из рассказа, молодые немецкие ребята становились не героями, а всего лишь "пушечным мясом". Вчерашний ученик, не успев отведать жизни, спустя 3 месяца после ухода на фронт, попадает в свою же школу, где видит на доске фразу, написанную им самим, но не доконченную и докончить ее у него больше никогда не будет возможности.

Герой обезличен и олицетворяет собой одного из множества таких же несчастных жертв бессмысленной войны.

Поразительный по силе своего воздействия рассказ, потрясающий краткостью и безжалостной точностью. В такой малый объем Генрих Бёлль смог уместить весь ужас войны, то, как ее воспринимает юноша, три месяца назад закончивший гимназию и теперь попавший в самую гущу сражений. Он, как и все молодые солдаты, мечтает о славе, война представляется ему чем-то благородным и возвышенным. Рассказчик грезит, как ему посвятят слова: "Ушел на фронт из школы и пал за..." - но он не знает, за что именно.

И вот, раненый, он попадает в стены той самой гимназии, из которой совсем недавно ушел. Сначала он сомневается, но слова, написанные на доске его почерком - они-то и стали названием рассказа - окончательно убеждает его, что это именно то здание, где он учился. Однако возврата к прошлому, к размеренной жизни уже нет.

Меня, разумеется, заинтересовало, почему в заглавие вынесена неоконченная фраза и откуда она вообще взята. Оказывается, это отрывок из эпитафии древнегреческого поэта Симонида Кеосского, посвященной Фермопильскому сражению (300 спартанцев). Полная версия в русском переводе звучит так:

Горькая ирония заключается в том, что фраза на доске уже никогда не будет дописана...