
Драматургия
Julia_cherry
- 1 100 книг

Ваша оценка
Ваша оценка
Романтическая драма Гюго погружает нас в эпоху сильных страстей тюдоровской Англии. На троне – дочь Генриха VIII и Екатерины Арагонской Мария I, оставшаяся в истории под именем Кровавая Мэри.
Мария была ревностной католичкой, при ней католическая партия во власти одержала верх, к протестантам относились чрезвычайно нетерпимо, костёр и плаха – вот такой зачастую был их удел.
В личной жизни Мария была очень несчастлива. Довольно долго оставаясь старой девой, она была помолвлена с испанским принцем, будущим королём Филиппом II, и свадьба, наконец, состоялась. Для Испании такой союз был важен, он давал надежду вернуть мятежный остров под влияние римско-католической церкви.
Филипп женился скорее из чувства долга и ради выгоды в большой политике, Мария была не слишком привлекательна для него, как женщина, и потому он не стремился проводить с ней много времени, Мария же влюбилась до умопомрачения.
Трудно представить себе, чтобы королева Мария заводила себе любовников, будучи такой благочестиво-религиозной, и мечтая только об одном мужчине – испанском Филиппе.
А вот в пьесе Гюго королева Мария, будучи невестой испанского принца, меняет фаворитов, как перчатки, к чему уже весь её двор привычен. Ныне у неё в любовниках коварный итальянец Фабиано Фабиани. Королева целиком и полностью в его власти, а он присваивает себе титулы и английские земли, да ещё подговаривает королеву казнить английских вельмож одного за другим. По пьесе выходит, что во всём виноваты итальянцы и испанцы – из-за них Мэри стала Кровавой. А между тем зреет недовольство засильем иностранца и среди придворных, и в народе.
Злобный итальянец совращает юную английскую розу Джен, и интриганы доносят королеве, что её любимец ей неверен. Королева бушует, клянётся отомстить и погубить.
Но женское сердце переменчиво – казнить нельзя помиловать. Сегодня она приказывает заточить Фабиани в Тауэр, завтра жаждет его спасти. То она прощает ему измену и готова спалить весь Лондон, чтобы спасти его одного, то мучается жестокой ревностью.
Несмотря на то, что пьеса совсем неисторична, тем не менее, на сцене она может смотреться очень эффектно за счёт романтического пафоса. Например, таинственная сцена ночью на Лондонском мосту, или зловещий чёрный силуэт королевы Кровавой Мэри на балконе дворца, когда осуждённого ведут из Тауэра на казнь к Рыночной площади – такие сцены могут выглядеть очень готично.

– Драма появилась в обстановке общественного подъёма между двумя народными восстаниями во Франции — 1832 и 1834 годов, что отразилось на всей концепции драмы. Бросается в глаза откровенная социальная проблематика «Марии Тюдор», своеобразно сочетающаяся с романтической образностью. Вокруг этой драмы Гюго разгорелась такая же борьба, как и вокруг предыдущих его драм. В реакционных кругах шла соответствующая «подготовка» к премьере, и во время первого представления не было недостатка в свистках из публики, как не было недостатка и в отрицательных отзывах реакционных или умеренных газет. Тем не менее пьеса имела некоторый успех, главным образом благодаря поддержке передовой молодёжи.
Пьеса довольно годная, ярко ощущается творческий подчерк Гюго, хотя я ожидала в финале чего похуже. Но и хорошо, что такого не было. В который раз убеждаюсь, что писать в подобном жанре у автора получается вполне хорошо.

Я люблю пьесы. С недавних пор люблю читать и о подлинных исторических событиях. Не очень люблю "чисто французскую" литературу, но это надо исправлять, к тому же, мною двигало любопытство: Гюго и сочетание его + драматургии казалось занятным априори. После прочтения же пришлось довольствоваться замешательством, недоумением и осторожным таким вопросом в никуда "А что это, собственно, было?". Ощущения атмосферы средневековья в Англии нет, исторические лица приплетены как будто бы лишь ради того, чтобы были (как в нынешние времена тоже все пытаются сыграть на громком имени), а хоть какой-то закрученной по-умному интриги любовный четырехугольник даже не предполагает, и так все ясно, а в самый драматичный момент развязка конфликта очевидна практически сразу, несмотря на попытку изобразить эдакий плоттвист. В остальном же больше всего непонятно было, зачем Гюго потребовалось приплетать Марию Тюдор, если создавалось четкое ощущение того, что если кому угодно поменять имя, ничего не изменится.
И попросту добил ужаснейший перевод этой пьесы на русский - не знаю, может быть, это мне так "повезло" найти нечто настолько несуразное, но продираться сквозь "Гильбертов", "Тоуэр" и еле сдерживаться от хохота напополам с возмущением по поводу "Суффолька" (опять ему, бедняге, досталось) было крайне затруднительно.

Видишь ли, Гильберт, дожив до седых волос, не следует вспоминать убеждения, за которые сражался, и женщин, которых любил в двадцать лет. И женщины и убеждения кажутся тогда довольно-таки безобразными, старыми, жалкими, беззубыми и какими-то глупыми.

Когда царствует женщина, царствует каприз, и политика становится уже не делом расчёта, а игрой случая.












Другие издания

