Прощание с Матёрой

Как мало, выходит, в человеке своего, данного ему от рождения, и сколько в нем от судьбы, от того, куда он на сегодняшний день приехал и что с собой привез.

Все, что живёт на свете, имеет один смысл — смысл службы. И всякая служба имеет конец.

Правда в памяти. У кого нет памяти, у того нет жизни.

Мечтают в девичестве, приготовляясь к жизни, ничего о ней еще толком не зная, а как почал тебя мужик да обзавелась семьей – остается только надеяться. Но и надежды с каждым годом меньше, и она тает, как снег, пока не истает совсем, впитавшись в землю, - и вот перед тобой не надежда, а парком дымящиеся из-под земли воспоминания.

Стоило жить долгую и мытарную жизнь, чтобы под конец признаться себе: ничего она в ней не поняла. Пока подвигалась к старости она, устремилась куда-то и человеческая жизнь. Пускай теперь ее догоняют другие. Но и они не догонят. Им только чудится, что они поспеют за ней, — нет, и им суждено с тоской и немощью смотреть ей вслед, как смотрит сейчас она.

И хоронют оне нас плачут… оне плачут не об нас, кого в гроб кладут, а кого помнют… какие мы были… И жалко нас… потому что себя жалко. Оне видят, что сотарются, нисколь не лучше нас будут. А без нас оне скарей старются. Про себя оне нас раньше похоронили. Вот тогда бы и убраться, скараулить тот миг. А мы все за жизнь ловимся. Че за нее ловиться – во вред только. Помоложе уберешься, тебя же лутше будут помнить, и память об тебе останется покрасивей. Побольней останется память, позаметней.

Только на три дня и можно рассчитывать: вчера, сегодня, ну и, может, немножко завтра.

Кто скажет, почему у путных людей родятся беспутные дети?

Человек сотворен, жить пущен, а ему, ишь, другого себя подавай. Запутался, ох, запутался, вконец заигрался.