Фауст

Тургеневская девушка. (редкий умирающий вид)

Описание: хороша собой (непременное условие), нежна, образованна, недоступна (для обожателя), впечатлительна.

Происхождение: знатное - рождена в голове дворянского сына Ивана Сергеевича Тургенева.

Ареал обитания: водятся тургеневские девушки исключительно в головах иванов сергеевичей тургеневых ("романтических юношей" - разговорное), в природных условиях не встречаются.

Продолжительность жизни: кратковременна. Тургеневская девушка должна непременно умереть в молодости, иначе это не тургеневская девушка.

В общем-то, орнитолог из меня никакой, что за птица такая эта тургеневская девушка - посмотрите сами, текст очень небольшой. Хотя книжечка так себе. Особенно на фоне реальных событий - так и вовсе скверная.

Но по порядку (спойлерно):
Однажды приехал Иван Сергеевич Тургенев в свое поместье, зашел на огонек к соседям. А там... да-да, тургеневская девушка. Звезда очей - прекрасная Мария Николаевна Толстая (в девичестве Толстая. Сестра многоуважаемого Льва Николаевича Толстого). Увлекся наш герой (Иван Сергеевич) Марией Николаевной. Да ведь как и не увлечься? Хороша была девица - пардон, не девица. Мужняя жена, мать (не помню, сколько было детей у нее на тот момент. В повести Иван Сергеевич ей оставил одного ребенка из троих). Так вот. Со скуки ли, по каким другим причинам, но вот как-то так получилось, что стал навещать Иван Сергеевич своих соседей довольно часто. Соседка прелесть как хороша! Одна беда - не любит Мария Николаевна стихов. Не понимает, не читает и читать не хочет!
Возникли споры на стихотворной почве. Иван Сергеевич не стал мудрствовать лукаво, а убежал из дома Марии Николаевны, пропал на несколько дней, а потом принес написанный рассказик. Вот этот маленький рассказ с таким громким названием.

В рассказе немолодой человек встречает свою старую (в смысле, давно знакомую) пассию. Он был когда-то в нее влюблен, но обстоятельства и маменька девушки не позволили им быть вместе.
Теперь же, увидев прелестную девушку, почти не изменившуюся, кстати, немолодой человек воспылал к ней прежней любовью. Мало того, желая приобщить девушку к прекрасному миру стихов, знакомит ее с поэмой Гете.
Девушка, как и следовало ожидать, такая девушка! Просто неземное создание. И, естественно, полюбила всей душой воздыхателя.
Иван Сергеевич балансирует на грани пошлости. Сколько раз автор мог явить читателю сцену с вернувшимся случайно мужем, но нет. Вместо мужа появился призрак матери (Уж и не знаю, что смешнее в этом случае). Убоялась наша героиня маменькиного гнева, да и померла. На то она тургеневская девушка. Вид умирающий. Ах, да. Она таки полюбила поэзию.

Кстати, герой рассказа, чтобы поразить знакомую красотой стиха, выбирает между "Евгением Онегиным" и "Фаустом" Гете. Останавливается на Фаусте. Вполне возможно, что автор видит себя в роли Фауста. Аналогия грубовата, но в принципе... почему нет. Кроме того, что это красиво и более загадочно, чем "Евгений Онегин", отсылка к сюжету "Фауста" Гете как бы предупреждает о возможном развитии событий. Помните судьбу Гретхен, да? Отсылка к "Евгению Онегину" говорит о главенстве долга перед чувством, а "Фауст" - об искушении без нужды, что, судя по всему, ближе автору на момент написания рассказа. Это уж потом вступает в силу обращение автора к поэме "Евгений Онегин".

Полюбила ли поэзию Мария Николаевна - об этом история умалчивает.
Сам Иван Сергеевич ретировался в Германию от такой прозы жизни или от избытка поэзии.
Марию Николаевну закружил новый роман, на этот раз с итальянцем. Страсть такой силы, что М.Н. завидовала бросившейся под поезд Анне Карениной.
В итоге М.Н. нашла утешение своим страстям в монастыре.
А Иван Сергеевич написал очередной роман, где обитает очередная неземная тургеневская девушка.

P.S. Почему три звездочки? - да вот не нравится мне Иван Сергеевич. И слог хорош, и сюжет такой нескучный, обхохочешься. Но вот все вместе - такая теплая водица, ни то, ни се. Как выращенный Вагнером гомункул. Без души и без особых эмоций тургеневская романтическая проза. Единственное живое в этом рассказе в письмах - это первое письмо главного героя своему другу. В котором строчки сверкают радостью от встречи со старым домом, в котором радость искренняя, неподдельная.
Еще одно маленькое наблюдение: все хотелось спросить: Иван Сергеевич, а не сам ли ты та самая Тургеневская девушка? Уж больно похож.

Когда мы берём в руки новую книгу, то едва ли знаем, что нас ждёт. Будет ли это наслаждение от читательского полёта, "продирание" сквозь дебри чужих мыслей или монотонное и усыпляющее постукивание маятника. Часто чтение перестаёт быть наслаждением, превращаясь в труд. И бывают минуты, когда тебе не хочется трудиться, а хочется просто получать заслуженное удовольствие. И на такое настроение, думаю, у каждого читателя припрятаны на полке свои сокровища, терпеливо ждущие момента, когда им снова можно будет порадовать своего хозяина.

Да, у меня тоже имеются таковые. Например, два высоких тома Тургенева с избранным про любовь. И вот, настал тот самый вечерний час, когда надоело трудиться над неподходящим для меня литературным сочинением и рука потянулась к первому тому. Беру, открываю и передо мной повесть "Фауст". И сразу несколько интересных совпадений. Недавно прочитанный рассказ про Гёте и его последнюю любовь с написанием отзыва. Это знак - думаю я и начинаю в очередной раз перечитывать повесть. Тургеневская девушка здесь по имени Вера Николаевна - ещё одно воспоминание, вернее два. Куприн и его "Гранатовый браслет" и моя покойная тётя, которую тоже звали Вера Николаевна. Красивое сочетание имени и отчества, передающее суть их женского образа. Чётко очерченные границы слов, словно гранитный монолит, и прямая несгибаемая осанка. А также надёжная оболочка, создающая впечатление холодной, закрытой личности, ревностно хранящей покой своего внутреннего мира и целостности натуры. Да, всё так и есть. Все три женщины, в моём восприятии, именно этим и схожи.

"Ты как лёд: пока не растаешь, крепка, как камень, а растаешь, и следа от тебя не останется." Таким напутствием предостерегала мама свою дочь, запрещая читать ей всё поэтическое, которое приятно, позволяя лишь только то, что полезно. Мама давно покинула этот бренный мир, а дочь всё продолжала следовать её заветам. И ни замужество, ни рождение троих детей, двое из которых скоропостижно умерли, не могли разрушить эту надёжную оболочку безмятежности и душевного покоя Веры, которую мама много лет бережно охраняла и укрепляла.

Но в этом мире от всего не уберечься, сколько соломки ни стели. От себя не убежишь, если под ледяной маской непроницаемости живёт живая душа, которая просто спит, убаюканная заботливым родительским крылом. Человеческие страсти нужно впускать в душу постепенно вместе с потоком своей жизни, дружить и расти вмести с ними, преображаясь под их влиянием. Но тут материнская ошибка, и перед нами картина чудесного и скоропостижного превращения нераскрывшегося бутона в прекрасный цветок невиданной красоты, источающий божественный аромат :

"Удивительное создание! Проницательность мгновенная рядом с неопытностью ребенка, ясный, здравый смысл и врожденное чувство красоты, постоянное стремление к правде, к высокому, и понимание всего, даже порочного, даже смешного — и надо всем этим, как белые крылья ангела, тихая женская прелесть... Да что и говорить! Мы много читали, много толковали с ней в течение этого месяца. Читать с ней — наслаждение, какого я еще не испытывал. Точно новые страны открываешь. В восторг она ни от чего не приходит: все шумное ей чуждо; она тихо светится, вся, когда ей что нравится, и лицо принимает такое благородное и доброе... именно доброе выражение. С самого раннего детства Вера не знала, что такое ложь: она привыкла к правде, она дышит ею, а потому и в поэзии одна правда кажется ей естественной; она тотчас, без труда и напряжения, узнает ее, как знакомое лицо... великое преимущество и счастие!"

Но, как известно, у тургеневских девушек никогда и ничего не бывает наполовину или не до конца. Чашу любви они испивают до дна, смиренно или самоотверженно отдаваясь этому чувству и судьбе, засим изменившейся. А судьба эта, увы, часто беспощадна при таких - то натурах. Но мы же не выбираем какими родиться в этот мир. А они рождаются таковыми, они все разные, но утончённость и ранимость не самые главные качества этих героинь. Видимая хрупкость их натур прикреплена к мощному внутреннему стержню, который конечно не гибок, а от того часто ломается. Тургенев их не выдумал, они на самом деле есть среди живых, он просто написал о них много повестей. Вера одна из них, а в моих отзывах уже вторая после Аси. И её стремительное преображение при такой глубине чувств, а также благоговении перед матушкой, которая даже после своей смерти не отпускала свой контроль, обернулось трагедией, потому что есть в природе явления, например, огонь, обращаться с которыми нужно очень бережно...                       

Это произведение заставило работать мои ассоциативные связи, поэтому это скорее не настоящая рецензия,а рассуждение "Что читал Тургенев?"
Думаю,что с "Фаустом" все понятно. Искушение,Маргарита и тд и тп. Это очевидно.
Интереснее связь с Евгением Онегиным. Сам Тургенев акцентирует читательское внимание на этой связи.

Когда я прочитала этот отрывок,то мне стала понятна и связь Веры с Татьяной Лариной. Они принадлежат к одному и тому же типу героинь с дихотомией любви и долга. Причем они всегда выбирают последнее. Хотя,конечно,их связывает не только это.
Также мне показалось,что в повести присутствуют античные мотивы. В частности, я имею в виду миф о Пигмалионе и Галатее. Герой создает свою Веру, пробуждает ее к жизни с помощью книг и любви, лепит из нее новую женщину. Возможно, что моя трактовка ближе даже не к самому мифу,а к пьесе Бернарда Шоу. В любом случае Пигмалионы связаны в моем сознании с данным отрывком.

Теперь я обращусь к произведениям, написанным позднее жизни Тургенева. С большим удовольствием я вспоминала рассказа Чехова "Человек в футляре". Мне все время хотелось крикнуть: "ну вспомните Беликова!" Ничего нельзя добиться,спрятавшись от жизни,заперев душу на замок и выбросив ключ в близлежащий пруд. Уж Чехов-то отлично это понимал.
Далее я перейду совсем уж к невероятной связи,но вполне возможной в моей литературной вселенной. Мне показалось,что Хичкок смог бы идеально экранизировать эту повесть. Столько в ней саспиенса, напряжения,тревожного ожидания. Особенно мне нравится момент с грозой в самом начале,первый звоночек,что все закончится трагично. Ну и конечно,момент с призраком вполне в духе Хичкока. Перед глазами так и встает картинка из фильма "Головокружение"(финальный момент был бы еще идеальнее,но не все можно найти в Интернете)

Повесть очень интересна для исследования литературных связей. Поскольку я лишь пробежалась по поверхности. Например,я не провела ни одной параллели с многочисленными немецкими романсами,поскольку я в них несильна.

Дальше...

Финальную "мораль" я решительно отказываюсь обсуждать. Это явно не мое амплуа. Я в нем буду крайне не убедительна. Вот постарею,пройду свой жизненный путь,наберусь мудрости и тогда, может быть, всплакну,трясну седой головой, : "Ах,Иван Сергеевич,как ты был прав"

Люблю, когда писатель вдруг сворачивает с привычной дороги и пишет произведение совсем в другом стиле. Тургенев когда-то озадачил меня мистической повестью "Собака", совершенно не похожей на знакомые нам со школьной скамьи романы. Та же история с этой повестью, мало напоминающей хрестоматийного Тургенева. Хотя мистика, вызывающая аллюзии с Одоевским и милым моему сердцу Гофманом, если вдуматься, только оболочка, а расстановка сил, при которой героиня сильнее героя, вполне знакома и по "Рудину", и по "Асе", и по моим любимым "Вешним водам".
Мы привыкли называть "тургеневской девушкой" что-то милое, невинное и нежное, а они, девушки-то тургеневские, сильные духом, смелые и отчаянные, вспомнить хотя бы Елену Стахову, и любого мужика за пояс заткнут.
Бедная милая Вера! Бедный неназванный герой! Впрочем, его не так уж и жаль, упустил он свое счастье в молодости, а теперь уж поздно, поздно... И старая эта вина без вины тянется за ним всю жизнь и губит в конце концов и Веру, и его собственную жизнь...

Люблю я Ивана Сергеевича за его особенную тягучую и изящную манеру повествования, которая нет-нет да и уведет в приятную полудрему, какая бывает жаркими летними днями после сытного обеда. И сам тургеневский мир с дворянскими усадьбами, с запахом старины, с вечерними садами и бурными чувствами таит в себе что-то летнее: страстное и одновременно меланхоличное - распаленное жарой.
А "Фауст", совсем небольшой рассказ в письмах, еще и хорошо сдобрен мистикой, кошмарными видениями, призраками прошлого, таинственными знаками и портретами, да и как могло быть по-другому с таким-то названием! Впрочем, мистика здесь играет не первостепенную роль, а скорее обостряет сюжетную линию и помогает понять чувства героини.
Ну да бог с ними, и с мистикой, и с летними садами, вот что более всего меня заинтересовало и поразило, так это образ Веры. Этой загадочной женщины, не прочитавшей за двадцать восемь лет ни одного стиха, ни одной художественной книги.
Ну а что здесь такого, спросите вы. В общем, это верно. Сейчас, в наш медийный век, когда пресловутый литературоцентризм погиб на собственных поминках, не так уж сложно встретить человека, который за двадцать-тридцать лет не прочитал ни одного мало-мальски серьезного классического произведения или стихотворения и вообще читать не любитель, так как все эти стишки романы, все эти онегины и фаусты его совсем не волнуют. Другое дело - XIX век с его отношением к слову и книге практически как к святыне, к кладезю знаний и опыта. Где черпали сидящие в своих усадебных гнездах дворяне (и особенно дворянки) впечатления и волнения жизни? Да-да, именно там. И как можно было представить образованную умную молодую женщину, не прочитавшую за всю жизнь ни одного романа? И вот Вера. То ли загадочная, тонкая душа, таящая в себе много секретов и глубин, то ли обычная духовно малоразвитая молодая женщина, которая благодаря властной воле своей матери лишилась одного из главных источников воображения... Кто знает. Во всяком случае, я до сих пор не могу дать точного определения на этот счет. Но до чего интересны эти взаимоотношения: человека и книги, живой души и печатного слова. В этом рассказе они предстают в новом свете: палач и жертва. В общем, Тургенев ставит довольно серьезную проблему. Что такое книга? Как эта воздействует на человека, на его жизнь и на всю его природу? Да, мне кажется, что главный героем этого рассказа является не Вера и не сам автор писем, а книга. И не только "Фауст", в частности, а художественная книга вообще. И оказывается, что это страшное оружие! Чей-то вымышленный мир, чей-то полет фантазии может разворотить душу, перечеркнуть весь прошлый жизненный опыт, заставить испытать самые сильные чувства. Кстати, интересно, что и "Фауст", и "Евгений Онегин", и Шиллер, которого хотел прочитать Вере герой (прочитал ли?) - все это поэтические произведения, которые, по мысли автора, стреляют еще прицельней и еще беспощаднее, чем проза. Полюбила бы Вера главного героя, если бы не "Фауст"? Вряд ли. Книга же и убила ее, ударив одновременно и в сердце, и в сознание. Видимо, и для художественного должен быть "иммунитет"...

Так что не читайте, дети, книг, если хотите остаться в здравом уме и с нетронутым страстями сердцем...
Хотя что это я, конечно читайте!
Только осторожно.

Давно собиралась прочесть повесть «Фауст» Ивана Сергеевича Тургенева. Провидение преподнесло мне книгу на полке в университетской столовой. Кто бы мог подумать, что я ещё и найду в ней великолепный образец для коллекции #ненавистьклитературе? В сущности, можно было так и назвать эту вещь:
«Фауст, или о вреде художественного чтения».

Немолодой помещик спустя девять лет возвращается в родовое гнездо. Он желает забытья и благотворного одиночества. Находит в доме несколько старых книг, в числе которых гетевский «Фауст». В студенческие годы он упивался этой поэмой, знал наизусть всю первую часть.
Вскоре непрошеный сосед нарушает его уединение. Оказывается, тот ещё и женат на любви его молодости. Придется пойти посмотреть.

Сударыню зовут Вера. Воспитанная в чрезвычайной строгости матерью, она совершенно не изменилась за все эти годы. Она очень наблюдательна и умна, но не прочитала за свою жизнь ни одной художественной книги. Мама запрещала читать, что называется, вымыслы. Собиралась уберечь дочь от разочарований, неизбежно постигающих всякого, кто рискует наполнить свою картину мира мечтами. Ведь при наложении таковой на «действительную» можно обнаружить весьма болезненные несоответствия.

Наш герой решает это исправить, открыв Вере космос литературных наслаждений. Он соблазняет женщину послушать «Фауста» и начинает чтения. Последствия — самые роковые.
Вера разволновалась и умерла. Вот так смешно, да.

“Entbehren sollst du, sollst entbehren”.
Отречься <от своих желаний> должен ты, отречься.

— Фауст Гёте выдает эти слова в ироническом ключе, на самом деле презирая их прямой смысл:

Я слишкомъ юнъ, чтобъ схоронить желанья.
Чѣмъ въ мірѣ могъ-бы я увлечься?
«Отречься долженъ ты! отречься!»
Вотъ пѣсня жизни! цѣлый вѣкъ
Она поётъ её, поётъ, —
Подъ эту пѣсню человѣкъ
Жизнь проживетъ и съ ней умрётъ!

Тургенев позволяет себе перевернуть убеждение Фауста. Он осуждает осуждение. И выносит распрямленную версию значения этих слов в эпиграф. Отречься. То есть, даже если хочется, нельзя давать книжку тому, кто к ней не готов.

Подобно злонамеренному Мефистофелю, наш герой открывает Вере, Фаусту-поневоле, знание, которого тот даже не просил. И это делает повесть ещё смешнее, наряду с совершенно фантастическим допущением героини, читающей всю жизнь что угодно, но только не отравленный томик художественных текстов.

Литературный критик Дмитрий Писарев писал: «Он взял исключительную личность, поставил ее в зависимость от другой исключительной личности, создал для нее исключительное положение и вывел крайние последствия из этих исключительных данных».
Я тоже всегда критиковала Тургенева в первую очередь именно за это: слишком грубый идейный схематизм. Из приличия, его все же следует прикрывать, чтобы читатель мог ощущать, будто сам разгадывает имеющийся замысел. У Тургенева же все до недоверия понятно и на виду. Типажи-крайности, исполняющие свой функционал.

За что можно любить Тургенева — это за красивый русский язык.

На проблему Фауста, как мне думается, писатель смотрит упрощенно. Для него этот персонаж — эгоист и мечтатель, замкнутый на рефлексии о себе, которому следовало бы отречься от своих желаний и подумать о всеобщем благе. В общем, Фаусту лучше было бы не быть Фаустом. Мы видели, как Тургенев уже перевернул речь Фауста. Что, если Тургенев перевернет и самого Фауста? Стремление к познанию, противопоставленное принципу отречения, поменяется с ним местами. Никаких книжек больше не будет, не будет и самого Тургенева. Не будет и логического завершения. Уж чай мой остыл, пора нажимать на отправку

Мать Вере однажды сказала: «Ты как лёд: пока не растаешь, крепка, как камень, а растаешь, и следа от тебя не останется.» Она же как-то раз упомянула: «Надламывать себя не для чего – надо всего себя переломить или уж не трогать…»

Как Фауст отказывается от жизни, заключая договор с Мефистофелем, так и Вера, не без вмешательства матери, отказывается от пробуждения эмоциональной жизни. Воспитание девушки идёт наперекор её природе. И вдруг в её устоявшийся «систематизированный» мир, лишённый живого развития, проникает гетевский «Фауст» - книга, герой которой иронизирует над обывательским, консервативным сознанием, над ограничением себя, герой которой стремиться познать мир, сняв какие бы то ни было ограничения.