Евангелие от палача

У них врать стыдным считается. А у нас это не стыдно. И никогда не было стыдным. Тысячу лет врем — обвыкли, полюбилось. Врем всегда, везде, всем. Себе, другим, друг другу. Наше всегдашнее вранье — проекция иной, не прожитой нами жизни.

Я сам прошел десяток спецпроверок, и ни одному ослу не пришло в голову задуматься над датой моего рождения — 29 февраля 1927 года.

Умру я через месяц — считай, весь мир умрет. Я ведь, как настоящий коммунист, смотрю на мир идеалистически. Я и есть мир. На хрен он нужен без меня.

этот народ на войне танки не пропустит, а из очереди за бормотухой их только нейтронным зарядом шугануть можно.

Бедные слабоумные. Никак они не могут усвоить, что светлое здание людской гармонии, вершина человеческих отношений — пирамида тотальной власти — давит своим прекрасным величием не левых и не правых, не своих и не чужих. Она уничтожает самодеятельность. Религия этой величавой системы — послушание. Когда будет надо, те, кому полагается, сообщат всем, кого касается, меру их протеста и степень их восторга.

"Нет, не поеду в метро. Ненавижу. Все эти подземные переходы, тоннели, лестницы - тусклый кишечник города, по которому гоняют плохо переваренных смердящих обывателей".

"-  бутылка водки - маленькая прекрасная ракета, полная по горлышко волшебным топливом, - не знает власти времени, пространства, притяжения, она освобождает от страха, бедности, ответственности;

•  она - полет в свободу. Порука немедленного счастья;
•  целый народ летит в зеленоватых мутных ракетах. Куда? Что там, в конце полета, длящегося десятилетия? Где сядем?.."

"Почему же никто не догадался, что глаза ничего не отражают, что они сами излучают энергию души! Если объяснять убогими современными терминами, они - радары нашей сердцевины, нашей природы, истинной сути. Иначе нельзя понять, почему разноцветные куски одинаковой человеческой ткани - радужница, роговица, белок - выглядят на одном лице яркими окнами души, а на другом - тусклыми бельмами идиота".

"Власик подходил к людям, спрашивал, что-то говорил, но ему уже никто не отвечал, будто он натянул на себя гигантский презерватив и раздул его изнутри - своим отчаянием и потерянностью - в прозрачный и непроницаемый шар, который с бессловесным бормотанием тыкался во всех встречных и отлетал в сторону, отброшенный их ужасным волнением и полным пренебрежением к нему самому".

Ведь кто-то же должен быть наказан за чужие грехи?