
Флэшмоб 2011. Подборка глобальная :)
Omiana
- 2 165 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Впервые я не хочу писать об эмоциях. Наверное, я просто не могу подобрать слова. Нет в моем словарном запасе такого слова, чтобы емко вместило огромную гамму эмоций от прочтения этого короткого рассказа. И больно, и страшно, и удручающе... Все не то. Не то.
Хотя нет, я могу точно определить, что во время чтения я не раз поддалась малодушному чувству радости, что моя дочь живет в другое время, что я сама не вижу тех картин, что так явственно рисует рассказ "Хлеб для собаки". Как можно без внутреннего содрогания читать такие строки?
И ведь люди видели это, видели это и выстояли. Остались людьми. Дети смогли пережить такое. Даже несмотря на то, что взрослые, окружавшие их, не верили в силу их характера.
Читать такие книги необходимо. Чтобы вспомнить и не забывать, но и не только... Чтобы понять, что мы, живущие ныне, - потомки того народа, который с "красноречиво воровским, виноватым выражением лица" подкармливал куркулей тем немногим, что имел сам.
И знаете, я задумалась, а чем мы подкармливаем свою?

Да, этот рассказ о голоде в СССР 30-ых годов прошлого столетия.
Да, этот рассказ о совести.
Подаёте ли Вы милостыню? Подкармливаете ли животных на улице? Какое место занимает добро в Вашей жизни?
Говорят, что все мы делаем добрые дела для того, чтобы усмирить свою совесть. Это обозначает, что я не прошёл мимо и не закрыл глаза на трагедию другого. Или же делаем добрые дела, чтобы это добро потом вернулось нам. И это правда. Но ведь только в доброте и проявляется человеческое начало, в этом можно обнаружить Человека, а не существо. В сущности, не так важно описание этих мотивов, как важно то, чтоб человек оставался человеком. Цинизм, прагматизм, реализм - это хорошо, но важно не растерять свои добрые качества.
Три обстоятельства определили страшные размеры катастрофы 1932-1933 годов и тяжелейшие условия существования сельского населения в последующие годы: падение производства, рост заготовок, репрессии против крестьянства. Русский народ голодал и голодает не по собственной воле, а по вынужденным обстоятельствам и т.н. "закаливание характера" - это лишь следствие. А в ту секунду обычный мальчик из обеспеченной семьи считает и верит, что его кусок хлеба может спасти хоть одну жизнь на земле. Из таких мальчиков вырастают настоящие мужчины. Он понимал, что накормить всех людей он не сможет, а душа требовала благих дел, чтобы среди голода, сырости и трупов не сойти с ума. Этот маленький мальчик очень точно прочувствовал, как мне кажется, что это не его заслуга того, что он из достаточно обеспеченной семьи, и на фоне людских страданий этот факт не давал ему покоя, ведь он страдал меньше других! Разве эти мысли и переживания десятилетнего, вчерашнего сорванца не могут не трогать за живое? Страшно так становится - почему одним всё, другим ничего? Приходит бессмысленное осознание - мир не исправишь.
Володя мог отдать лишь хлеб, не деньги, а лишь кусок еды, той, которую сейчас никто из нас и не ценит. Но он знал, что отдав одному, другой человек останется голодный. И тогда он сделал ещё один поступок, достойный человека. Он отдал этот хлеб собаке. Тут, конечно, может появиться много вопросов, но я считаю, что этот поступок действительно достойный. Ему хотелось помогать, чтобы не опуститься до уровня зажиточных куркулей. Всем известно, что добро к нам возвращается. И этот маленький ребёнок оказался бОльшим Человеком, чем некоторые пожившие на свете. Ребёнку все интересно, и он смотрит на мир широко открытыми глазами и с улыбкой. Он всегда всем рад помочь. Но проходит некоторое время, и большинство таких добрых, хороших детей, вырастая, становятся продуктами своего времени.Чтобы чего-то добиться в жизни, нужно быть жестким, бескомпромиссным, идти напролом, - вот современные идеалы. Не так ли? Как от всего этого устаешь. Хочется видеть рядом просто людей, а не бесчувственных машин. И хочется верить, что такие дети (а позже уже и взрослые) как Володя существуют на земле. Ненавидеть проще простого, а любить дано не каждому. А любовь к людям начинается с любви к животным.
Володя - герой, не иначе. Человек, относящийся к тем людям, благодаря которым ещё существует человечество.

У меня нет слов. Что бы я ни старалась написать, слов все равно не хватит. Слез тоже нет, зато внутри такое ощущение, будто все сжалось и завязалось узлом.
Малюсенькая повесть о голоде в СССР 30-х годов, каждое слово которой режет больнее ножа.
Я не буду врать, что у меня получилось все это представить. Я совершенно ничего не могу представить. У меня просто не укладывается в голове, как можно, будучи 10-ти летним мальчиком, ежедневно видеть такие сцены, просто выходя из дома. И как ужасно начать предпринимать какие-то попытки для исправления ситуации, а через какое-то время осознать, что все тщетно, ничего не поможет.
Я живу в тепличных условиях. Я не знаю, что такое голод, я ни разу не видела умирающего от голода человека. Совершенно то же самое я могу сказать и о всех своих знакомых. Для нас те события - пара параграфов в исторических книгах, что-то очень далекое и невообразимое. Мы смотрим на эти холодные, ужасающе большие цифры, отображающие количество погибших, и думаем: "Да, это страшно. Да, это ужасно. Но это было давным-давно и никогда не повторится".
Увы и ах, человечеству свойственно наступать на одни и те же грабли по несколько раз. И чтобы снова не наступить на эти, необходимо читать такие произведения. Необходимо время от времени вспоминать, что происходило раньше на нашей земле, с нашими предками, и наконец по достоинству оценить ежедневный теплый обед и уютный дом.

Не разумом, а чутьём я тогда осознал: благородное намерение - разломи пополам свой хлеб насущный, поделись с ближним - можно свершить только тайком от других, только воровски!

Я жил в пролетарской стране и хорошо знал, как стыдно быть у нас сытым.

Мне думается, совести свойственно чаще просыпаться в теле сытых людей, чем голодных. Голодный вынужден больше думать о себе, о добывании для себя хлеба насущного, само бремя голода понуждает его к эгоизму. У сытого больше возможности оглянуться вокруг, подумать о других.












Другие издания
