Pani jeziora

— Кто это был, Геральт?
— Друг. Мне будет его недоставать.
— Он был человеком?
— Он был воплощением человечности

-Тут, понимаете ли, - у вампира и на сей раз не дрогнуло веко, всё совсем так, как в полной юношеского очарования поговорке нашей обожаемой Ангулемы: со временем наступает такой момент, когда надо либо срать, либо освободить сральню.

С любовью все обстоит так же, как с почечными коликами. Пока не схватит, даже не представляешь себе, что это такое. А когда об этом рассказывают — не веришь.

– Песню, как говаривает один мой знакомый, не задушишь, не убьешь…
– Песню – да. Но песенника – вполне.

- Месть, - сухо проговорила чародейка из Ковира, - есть наслаждение для умов заурядных, слабых и мелочных.

• Возможно, - со спокойной улыбкой согласилась Филиппа. - Однако наслаждением она от этого быть не перестает.

Ты женщина, о которой мужчина может только мечтать. Я виноват лишь в том, что мечтать не способен.

При виде твоей кислой физиономии придорожные грибы сами маринуются.

Сейчас она тоже умирает от страха. Потому что тот, кто однажды не переборол в себе трусости, будет умирать от страха до конца своих дней.

Круглый стол — стол, конечно, круглый, но должно же быть видно, кто здесь самый важный.

У времени нет ни начала, ни конца. Время — вроде змея Уробороса, схватившего зубами собственный хвост. В каждом мгновении скрывается вечность. А вечность складывается из мгновений, которые создают ее.