Мой друг Гитлер

Мисима, конечно, отжег. Любопытно, что он хотел сказать этой небольшой пьесой? Что в политике не может быть дружбы? Мне кажется, это само собой разумеется, даже в офисе личные переживания не должны ставиться выше рабочих интересов, а тут высокая политика/огромные кабинеты/судьба страны. Может, Мисима хотел показать наивность подвижников НСДАП? Некоторые ею действительно болели, но уже в начале 30-х таковые отвалились от партии, сочтя, что Гитлер стал слишком прагматичным и никакой нормальной революции не получится.

Любопытно так же, как читает эту историю читатель, не знакомый близко со всеми этими Ремами, Штрассерами и Круппами. В смысле, не читавший их биографии, дневники, письма, послевоенные воспоминания о них. Лично мне, после шести лет варки в этом партийном котле, немного странно было... пьеса как бы писалась по реальным событиям, но все в ней как-то не так, как я помнила и восприняла.

Свастики не будет, в РФ запрещена ее демонстрация даже в образовательных или культурных целях. В наше время даже за цитаты Мисимы пятидесятилетней давности может прилететь ;)

Образы – конечно же. У Мисимы с ними творится что-то непонятное. Лучше всего получился Рем, глава СА (штурмовые отряды). Мисима заметил, что Рем был очень предан Гитлеру и считал его своим хорошим другом (собственно, от этого и произошло название). Только Мисима возвел веру Рема в эту дружбу в почти идиотизм. Рем, конечно, не был идиотом, он прекрасно понимал, чем Гитлер в теории может ему угрожать, и поэтому дожил аж до лета 1934 г. Уж точно Рем не считал дружбу с АГ самым важным и непоколебимым. Рем так же боролся за власть, он хотел, чтобы СА затмили рейхсвер, он целенаправленно шел на столкновение с армией, и это желание власти было ему важнее, чем Гитлер, который просил его не устраивать конфликт на ровном месте. В итоге Рема погубила не его вера в симпатию Гитлера, а собственная жадность, которая в итоге его ослепила и лишила возможности маневрировать на минном поле. Гиммлер вон ни на что не претендовал, никогда не отсвечивал и ни разу не показал Гитлеру, что хочет какой-то власти (Гиммлер в принципе не был властолюбивым в сравнении с Ремом). Поэтому Гиммлер и оказался на коне. В тоталитарном режиме не может быть несколько лидеров.

Сам Гитлер у Мисимы получился неплохо, но... так, словно это Гитлер из 1922 г., а не из 1934 г. Это два совершенно разных Гитлера. Первый Гитлер – молодой человек с кучей идеалистических мыслей, который верит в революции, ценит товарищество и не боится сесть в тюрьму за свои убеждения. Второй Гитлер – уже опытный политик, который готов уничтожить любого, кто посягнет на его абсолютную власть. В 1934 г. Гитлер уже не колебался, уничтожая и политических оппонентов, и своих бывших соратников. Это неизбежная эволюция образа диктатора: от первых неуверенных шагов, через первые ошибки – к жесткой уверенности в своем праве убивать. У Мисимы же Гитлер показан еще сомневающимся человеком, отчасти мягким, способным на дружескую эмпатию. Это сомнительный ход, если вспомнить, что АГ уже вовсю запустил машину террора и ясно дал всем понять, что пощады никому, даже друзьям, не будет.

Третий по странности тут – это Штрассер. В пьесе Мисимы он вовсю общается с нацистами и отдельно с Ремом, хотя к 1934 г. он уже столько раз ругался с Гитлером, что потерял всякое влияние на партию. К тому же, Штрассер уговаривает Рема устроить переворот – что, простите, вы серьезно?

А пальму первенства заслуженно забирает Крупп. Тот самый, сталелитейный магнат. Кажется, Мисима слабо себе представлял устройство нацистского общества. Он сделал из Круппа чуть ли не серого кардинала, который имеет влияние на Гитлера и даже называет его по имени (серьезно???). Ни Крупп, ни кто-либо из бизнесменов в Третьем рейхе не имел влияния не только на Гитлера, а на саму политику в той Германии. Магнаты, как и прочие жители Германии, были заложниками системы. В любой момент их могли физически устранить, объявив тайными евреями или шпионами Москвы. Им оставалось только беспрекословно слушаться партию и верить, что они не понесут из-за нее убытки. И уж точно никакой Крупп бы не посмел называть Гитлера Адольфом. Даже Геринг, Гесс и Геббельс, которые знали Гитлера 100500 лет, не смели называть его по имени. Это что-то настолько сюрреалистическое, знаете...

Я не назову эту пьесу плохой. «Мой друг Гитлер» – это скорее фантазия на тему реальных событий. Этим она похожа на «Гибель богов» Висконти – фильм максимально далекий и от нацистского образа жизни, и от реальных исторических образов, и даже от самой идеологии, которую он вроде как хотел развенчать. Тем не менее, я хотела чего-то большего – если не исторического погружения, так хоть ярких и глубоких образов и оригинальных смыслов. Но не случилось. За атмосферность и монолог АГ – 6 из 10, за историчность – 3 из 10.

Для развития кругозора полезно узнать, как на известные нам события смотрят жители других стран.
В аннотации все написано верно. Политика и дружба.
Германия накануне "ночи длинных ножей". Наивный Рем (хотя меня удивляло почему не Рём) и провидец Штрассер стоят рядом с Гитлером. За их спиной копошится Крупп. Кто все эти люди? В общих чертах, это лидер боевых отрядов СА, лидер НСДАП левых взглядов и крупный капиталист торгующий смертью оружием.
3 встречи с Гитлером, поданные нам практически как греческая трагедия. Штрассера Мисима наделил даром предвидения, хотя в реальной жизни это сомнительно. Но не будем забывать, перед нами пьеса! Пусть Штрассер говорит за всех, кто видел, что Гитлер уничтожит ради власти всех, кто хоть как-то может его затмить.
Крупп, лицо капиталистов, делающих деньги на войне. Им не так важно кто конкретно будет у власти. Главное, чтобы дело делалось! И выстрелы звучали в ночи...
Но название пьесы отсылает к "другу" Гитлера. Это Рем, искренне влюбленный в армию. А если верить слухам, и в отдельных ее представителей. Мужчина играющий в солдатиков, у кого-то может вызвать умиление. Мисима явно сочувствует Рему в его наивной вере в мужскую дружбу. Тема мужского братства у Мисимы красной нитью проходит в большинстве произведений. Апофеозом для меня были Несущие кони и Рем, такой же конь бегущий в пропасть. Хотя Штрассер, наоборот умолял его разбежаться, а не останавливаться.
Финал ожидаем. Особенно если вы знаете историю. Жалости, не вызывает никто, ибо Мисима даже не пытался обелить Рема. Просто ему близки его взгляды, не более. Самое страшное, еще впереди... и не только по мнению автора.

Мы тут подумали, что для второй половины 20 века Гитлер и все, что с ним связано - это какой-то квазироковой сюжет. И сущность рока нам только-только вот приоткрылась: будь "Мой друг Гитлер" написан не на исторических персонах и реалиях, мы бы не знали о трагической развязке заранее, только-только открыв книгу. Как для античных греков был какой-нибудь миф о царе Эдипе.

Ведь по большому счету истинно-фатальной может быть только история или ее эрзац - выдумка, закристаллизованная в миф. Если подумать, Гитлер - самый крутой ньюс-мейкер и создатель культурно-информационных поводов для всего мира второй половины 20 века.

"Пролилась кровь. В такую ночь, как сегодня, нельзя искать забвения в вине или, скажем, женщинах – нужно с головой окунуться в мысли об этой крови. Вот скорейший путь к выздоровлению, уж поверьте человеку, прожившему долгую жизнь. Адольф, вы очень устали. Вам в уши влилось столько крови – ее надо откачать, иначе она хлынет на пол, впитается в паркет… К счастью, я располагаю куда более полной информацией, чем вы, и могу вам кое-что рассказать. Чем выше поднимается человек по ступенькам власти, тем больше отдаляется он от источников точной информации".

Донельзя странная вещь, как взгляд из другого измерения. Непонятно, что это было и как к этому относиться и оценивать. Возможно, это была японская попытка взглянуть на "ночь длинных ножей" как на древнегреческую трагедию о том, что власть портит людей, а дружбы в политике не бывает. Наверно, было бы проще, если б персонажи тогда и были масками: молодой политик, военный промышленник, командир штурмовиков и глава популярной политической партии. Но, поскольку в пьесе вместо этого Гитлер, Крупп, Рëм и Штрассер, так и подмывает на пальцах начать разъяснять давно покойному автору, чего он не понял про европейскую историю. Ну, право слово, какая между людоедами может быть дружба, не множьте сущности без нужды.

Пьеса из трех частей. Сюжет происходит перед Ночью длинных ножей. В данной пьесе рассказывается о разговоре Гитлера с начальником СА, главным оппонентом НСДАП и крупным поставщиком оружия, заговоре Штрассера и Рема против Гитлера и, непосредственно, исход самой Ночи длинных ножей. Хорошо написанная пьеса, аж атмосферой можно проникнутся, так как всякий раз, когда Гитлер выступал с речами погода была пасмурная, а 30 июня 1934 года небо полностью закрыто черными тучами. Здесь же можно усмотреть с одной стороны ум ефрейтора Гитлера, с другой его психологическую болезнь, так как он сам в то время уже задавался вопросом сумащедщий ли он. Ваш выбор читать/не читать (любителям исторических произведений- конечно читать, объем небольшой и хорошо написанно), а я желаю добра и хороших книжек.

Неудачное вышло знакомство с новым для меня автором.
Ничего интересного не увидела: ни истории, ни характеров, ни интриги. Все понятно с самого начала, даже если не знать ничего про судьбу Эрнста Рема. Власть, друг, выбор, предательство, убийство. Картинка дана схематично и предсказуемо. Это не Гитлер, не Рем, не Крупп, это персонажи без своих собственных слов и поступков. Они говорят слова автора и слушаются его распоряжений, чтобы он без проблем поступил с ними так, как задумал.
Больше всего это похоже на фанфик, причем весьма среднего уровня.

PS за Штрассера автору спасибо: не знала об этой фигуре.

Политика - дело тонкое. "Политик должен держаться середины", - такую фразу вкладывает Мисима в уста Гитлеру, пока ещё не фюреру, а только рейхсканцлеру. И эти слова звучат в тот момент, когда во дворе Рихтерфельдского военного училища гремят залпы и падают наземь штурмовики. Я уже писал выше, что в политике нет места человечности, нет места дружбе и боевому товариществу. Надо думать, что если бы Рём не был одолеваем романтичными бреднями о новой революции и боевом товариществе, об Эрнсте-солдате и Адольфе-художнике - выражаясь словами Мисимы, "прекратил играть в солдатики" - то вряд ли его ожидал бы такой бесславный конец. Интересы страны превыше всего, а дружба - дело десятое.