Аня из Шумящих тополей

Поездка от станции до Зеленых Мезонинов всегда была очень приятной частью Аниных выходных, проводимых дома. Каждый раз ей вспоминалась ее первая поездка из Брайт-Ривер в Авонлею с Мэтью. Тогда была поздняя весна, а теперь стоял декабрь, но все вдоль дороги, казалось, говорило ей: а помнишь? Снег скрипел под полозьями; музыка колокольчиков неслась сквозь ряды заснеженных островерхих елей, стоящих на обочине. Белый Путь Очарования украшали маленькие гирлянды звезд, словно запутавшихся в ветвях деревьев. А с предпоследнего холма девушки увидели залив — огромный, белый и таинственный под яркой луной, но еще не скованный льдом.

— Есть одно место на этой дороге, где у меня всегда вдруг появляется ощущение, что наконец— то я дома, — сказала Аня. — Это вершина следующего холма, откуда мы увидим огоньки Зеленых Мезонинов. Я только что подумала об ужине, который приготовила для нас Марилла. Мне кажется, я уже здесь чувствую аппетитный запах. О как хорошо, хорошо, хорошо снова быть дома!

Каждое дерево во дворе Зеленых Мезонинов, казалось, приветствовало ее, каждое освещенное окно звало к себе. И как чудесно пахло в кухне Мариллы, когда они открыли дверь! Были и объятия, и восклицания, и смех.

— А каково это — быть красивой, мисс Ширли? — спросила меня на днях Ребекка Дью, когда на мне было мое новое платье из светло-коричневой вуали.

— Я тоже часто задаюсь таким вопросом, — ответила я.

— Но вы же красивы, — сказала Ребекка Дью.

— Вот уж не предполагала, что вы можете быть язвительной, Ребекка. — Я с упреком взглянула на нее.

— Я и не думала язвить, мисс Ширли. Вы красивы… сравнительно.

— О! Сравнительно!

— Ну да, посмотрите в зеркало. — И Ребекка Дью указала пальцем на зеркало в створке буфета. — По сравнению со мной вы красивы.

Что ж, это действительно так!

Два дня назад у нас произошла кот астрофа. Василек провел целую ночь на улице, несмотря на зычное «Котик! Котик!» Ребекки Дью, которым она весь вечер оглашала задний двор. А когда утром он вернулся… Ох, что за вид! Один глаз совсем заплыл, на скуле шишка величиной с яйцо, мех в засохшей грязи, а одна лапа прокушена насквозь! Но каким торжествующим, отнюдь не покаянным было выражение его здорового глаза! Вдовы пришли в ужас, но Ребекка Дью ликовала: "А то ведь Этот Кот до сих пор еще ни разу в жизни не подрался как следует. И я ручаюсь, тот кот выглядит гораздо хуже его!"

-- Яка цікава річ дорога, Льюїсе, -- мрійливо проказала Енн. -- Не пряма, а отака, із глухими кутами й поворотами, з-за яких раптом вигулькує щось дивовижно прекрасне. Я завжди любила повороти на дорогах.
-- Куди йде ця Доліш-роуд? -- запитав практичний Льюїс, хоч і думав у цю мить, що голос панни Ширлі нагадує йому про весну.
-- Я могла б зараз виявитися прискіпливою вчителькою, Льюїсе, і сказати, що дорога нікуди не йде, а стоїть на місці. Але не казатиму. Що ж до того, куди вона йде чи веде, то це байдуже. Можливо, на край світу й назад. Згадай слова Емерсона: "О, що для мене той час?" Це наше нинішнє гасло. Світ, вочевидь не здригнеться, якщо ми ненадовго дамо йому спокій. Поглянь на ці тіні від хмар... на безрух долин... на те обійстя з яблунею в кожному кутку. Уяви його навесні. Сьогодні -- один із тих днів, коли люди відчувають, що живуть, і навіть вітер тобі друг і брат. Як чудово, що обабіч дороги тут росте духмяна папороть -- папороть із тонкими, невагомими павутинками на стеблах. Це вертає мене в давні дні, коли я уявляла чи вірила... мабуть, усе-таки вірила... що легкі осінні павутинки -- то скатертинки вазкових фей.

Ральф-Волдо Емерсон (1803-1882) -- американський поет та філософ,один із найвидатніших мислителів США.