Эй, дьяволица!

— Извините, — говорит она, словно извиняясь за смех, но не теряя насмешливого тона.

Если подумать, то в её списке приоритетов работа стоит на первом месте. Восхищение вызывает тот факт, что она умудрилась пойти в офис после того, как её ночью убили. Настоящий профессионализм.

Мама рычит и вешает трубку.

— Ну что ж, она не умерла.

Спасибо, капитан Очевидность.

Клинки, выстрелы и кишки, разлетающиеся в такт музыке моей родины. Ох уж эти чудесные семейные традиции.

Подтверждение, что я оставил окно открытым, и в мое сердце пробрался холод.

Мне следовало получше закутать сердце. Я и подумать не мог, что оно способно простудиться.

— В последний раз все кончилось тем, что мне накинули цепь на шею, а сердце пронзили мачете.

— Ну а потом я эту неприятность компенсировал, пронзив тебя самым приятным образом.

И мой складной кол между ног начинает выдвигаться, готовый вторгнуться на вражескую территорию.

— Без клыков, — рычу я в знак предупреждения.

Она кивает:

— Без кола.

Если бы я не испытывал страх каждый раз, выходя на охоту, я был бы глупцом. Мертвым глупцом. Страх — это щит, который защищает тебя, и острое оружие, если ты хорошо его наточишь.

— Это угроза, охотник?

— Это обещание, зайка.

— А ты вся такая дерзкая, да?

— А что, тебе разве такое не нравится?

— Нравится.

— Ну давай же, признайся, что со мной по крайней мере весело.

Когда она поворачивается ко мне, мой взгляд притягивают ее губы, останавливающиеся в паре миллиметров от моих.

— Так же весело, как с занозой в заднице.