Избранные эссе

Вначале, когда только пробуешь сочинять, само это предприятие приносит веселье. Ты не ждешь, что твой текст прочтет кто-то кроме тебя. Ты пишешь почти исключительно для того, чтобы оторваться по полной. Чтобы дать выход своим фантазиям и психическим отклонениям и чтобы сбежать или изменить в себе то, что тебе не нравится. И это работает — и это невероятно весело.

На самом деле это просто преступление, что Сигурни Уивер не выиграла «Оскар» в 1986-м за роль в «Чужих» Кэмерона. Марли Мэтлин, ну конечно! Ни один актер в истории боевиков США даже близко не стоял с Рипли из «Чужих» по степени эмоциональной глубины и крутости — рядом с ней Сталлоне, Уиллис и Ко. выглядят недоделанными и жалкими.

В глубине души мы все знаем, что реальное очарование сексуальности связано со сношениями так же, как привлекательность еды — с метаболическим сгоранием. Как бы затаскано это ни звучало (раньше), реальная сексуальность — это попытка связаться друг с другом, возвести мосты над пропастью между ними.

Красота — не цель соревновательного спорта, но спорт высокого уровня — лучшее место для выражения человеческой красоты.

Это, наверно, очень важно — иметь под рукой как минимум одного человека, которого можно ненавидеть.

Это слово — «отчаяние» —уже затасканное и опошленное, но это серьезное слово, и пользуюсь я им серьезно. Для меня его детонация —простой сплав: странное желание умереть в сочетании с сокрушительным ощущением своей крошечности и бесполезности, являющим себя в виде страха смерти... Это больше желание умереть, чтобы сбежать от невыносимого чувства, что ты крошечный, слабый, эгоистичный и, вне всяких сомнений, умрешь.

Линч привносит в свое творчество менталитет гениального ребенка, погруженного в мелкие подробности своих фантазий. У этого подхода есть свои недостатки: его фильмы не отличаются особой сложностью или интеллектуальностью; проводится минимальный отсев нерабочих идей, планка качества занижена; успех случаен. Вдобавок они, как и увлеченный фантазиями ребенок, настолько погруженны в себя, что в принципе становятся солипсическими. Отсюда их холодность.

В отличие от Тарантино, Д. Линч знает, что акт насилия в американском кино из-за повторения и десенсибилизации потерял способность обозначать что угодно, кроме себя самого. Вот почему насилие в фильмах Линча, пусть оно и гротескное, холодное, стилизованное и очевидно символическое, качественно отличается от голливудского и даже антиголливудского прикольного мультяшного насилия. Насилие Линча всегда что-то значит.

Если кто-то убьет жену, то линчевского привкуса здесь маловато, но если окажется, что этот кто-то убил жену из-за какой-нибудь мелочи вроде патологической неспособности понять необходимость наполнить форму для льда после использования последнего кубика или упрямого нежелания купить конкретное арахисовое масло, которое предпочитает парень, то убийство можно рассмотреть как имеющее линчевские элементы.