Jeder stirbt für sich allein

Ганс Фаллада

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,4

2K оценок

5
60%
4
31%
3
7%
2
1%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 2318Хотят прочитать 4119

Рецензии

ShiDa14 июня 2021 г.
«Как загреметь в Сопротивление и заставить патриотов себя ненавидеть»
Ханс Фаллада написал этот роман за 24 дня. Роман объемом более чем в 600 стр. Поражает его скорость. Вскоре после этого писатель умер. Интересно, отчего Фаллада вообще взялся писать о германском Сопротивлении – сам-то он в Сопротивлении не участвовал, служил зондерфюрером в Имперской службе труда. Правда, на заре нацизма, этак в 1933-1936 гг. писателю пришлось нелегко – он не хотел уезжать в отличие от своих коллег Томаса Манна и Эриха Марии Ремарка, его настойчиво просили вступить в партию, запрещали некоторые его сочинения. В итоге получилось договориться: партия «доверила» ему писать детские сказки без политики, а потом его огромнейший роман «Волк среди волков» похвалил сам Геббельс, назвав его… «суперкнигой»? Вот уж действительно: признание пришло, откуда не ждали. Геббельс был тот еще эстет, кто бы спорил.

Знаете, совсем не хочется винить Фалладу в том, что он приспосабливался к нацистскому режиму. Да, его могли обвинять в конформизме те, кто уехал из Германии: «Ага, жил при нацистах, даже служил у них, ага!» Но зачем же он, имея такой багаж за плечами, взялся писать о Сопротивлении? Чувство вины? Отчасти. Мне кажется, все намного сложнее.
Пока я читала книгу, у меня все время вертелось в голове: «Зачем же он взял такой тон? Что он все-таки хочет этим сказать?» Формально кланяясь германскому Сопротивлению, он одновременно с этим его принижает. Писатель словно бы хочет закричать: «Да как вы не понимаете, что все бесполезно? Зачем вы это делаете? Это же плохо-плохо-плохо кончится!» Это похоже на самооправдание: «Я не участвовал в Сопротивлении… плохо, конечно, но вот теперь я пишу книгу о том, как плохо было в Сопротивлении… значит, не таким дураком я был, Сопротивление – это больно и бессмысленно».
Не менее занятно то, что у Фаллады самые интересные (с точки зрения психологии) образы закреплены за разного калибра партийными. Их мотивы понятны и человечны, хотя и жестоки. Особенно хорош образ комиссара Эшериха – этакий запутавшийся полунацист, полуантинацист, который просто любил работать, а в итоге оказался заложником страшной системы. Вот его реально жалко, хотя он временами та еще сволочь. Неплохо показана неповоротливость тайной полиции – понятно, отчего германское Сопротивление (от молодежного до взрослого, военного и социалистического), при своей неосторожности, дожило аж до 1944 г. Что же касается героев Сопротивления (Отто и Анна Квангель), то они вышли схематично положительными; писатель не понимает, не знает, как люди из партии шли в Сопротивление, какую психологическую ломку они выдерживали, чтобы просто ступить на путь борьбы с режимом.
Реальным антинацистам (говорю, как человек, несколько лет изучавший историю германского Сопротивления) было намного сложнее решиться. У них это не срабатывало по щелчку пальцев: вчера я верил в Гитлера, а нынче я готов сражаться против него! Фаллада избавил своих положительных героев не только от психологической ломки, но и от важнейших личных и социальных связей, а именно эти связи мешали многим пойти против системы. Германское Сопротивление – не то же, что советское, польское, французское и т.п. Нацисты для них – не страшная иноземная сила, что сметает все на своем пути; нет, эти нацисты – чьи-то братья и сыновья, школьные и университетские друзья, коллеги, соседи, возлюбленные. Это – свои. Они не с неба свалились в 1933 г. Намного легче пойти против чужака с волчьим оскалом, чем против любимого брата или мужа, против своих родителей и детей. Это переплетение боли и любви.

Самый простой пример – история Германа и Альберта Герингов; старший брат (Герман) был вторым человеком в рейхе после А.Г., а младший (Альберт) был противником режима и, как мог, помогал евреям. Что не мешало им любить друг друга. Старший Геринг вечно вытаскивал брата-антифашиста из неприятностей, а тот вечно извинялся и брался за старое. И таких историй – вагон и маленькая тележка. В книге Фаллады были зачатки этого конфликта, но писатель словно бы побоялся его развивать. Хотя это самый сложный конфликт любой (не только германской) диктатуры – близость идеологических врагов на бытовом уровне.
У Фаллады же нацисты и их противники четко разделены, данный конфликт невозможен, у него в одной квартире живут исключительно нацисты, в другой – антинацисты. И, по мнению автора, никаких отношений, кроме враждебных, у противников быть не может: только непримиримость, только хардкор! Убивать всех за косой взгляд! Убивать, убивать, плевать на причину, обстоятельства и мотивы, просто убивать! Нужно ли говорить, что при такой «черно-белости» невротизация в обществе была бы намного выше? После этой книги я искренне удивляюсь, почему не казнили граждан, которые писали в гестапо и Гиммлеру письма в защиту знакомых евреев, и отчего не расстреляли демонстрантов на Розенштрассе. В том же СССР в 30-40 гг. никто бы в здравом уме не стал писать письма Сталину и Ежову в защиту арестованных, да и на улицу Горького никто не ломился митинговать против несправедливых репрессий (это я не к тому, товарищ майор, что Германия была лучше, не шейте мне 354.1 УК РФ, просто в Германии наци-режим жил меньше, в Германии не было жесткой революции с уничтожением отдельных классов, Германия какое-то время жила при демократии, и далеко не все перенастроили мозги на диктатуру).
Как уже было сказано, книге не хватает препарирования человеческих чувств, она очень близка к соцреализму: больше действий, меньше рефлексий. Поэтому, несмотря на большой объем, остается чувство, что постоянно чего-то не хватает. Вместо того чтобы углубиться в переживания Анны и Отто, писатель резко бросает читателя к другим героям, объективно менее интересным. Так получается картина нравов, но есть ли в этом смысл? Кажется, писатель сам уже стал бояться своего Сопротивления: «Чем меньше я о нем напишу, тем лучше!» Но в итоге все заканчивается простым перечислением событий и разделением на «плохих» и «хороших». Книга не объясняет, какой путь они прошли – ну не появились же они такими на свет! – сколько всего передумали и перечувствовали, пока пришли к нацизму или Сопротивлению.

Участник Сопротивления, известный лютеранский богослов Дитрих Бонхёффер как-то написал в своем дневнике: «Эту историю мог бы рассказать только Достоевский». Написал по дороге из одного концлагеря в другой. Достоевского вообще очень любили в той Германии – и начитанные нацисты вроде Геббельса, и начитанные антинацисты типа Бонхёффера и Остера. Честное слово, если бы «Одного в Берлине» написал Достоевский, это была бы гениальнейшая книга на века. Было бы не хуже ПиН с БК. Хансу Фалладе же, к сожалению, чего-то не хватило. Его книга по-своему хороша и заслуживает прочтения, но не стоит возлагать на нее больших надежд. Это памятник Сопротивлению, но сделан он из гипсокартона, при всем моем уважении к памяти погибших и таланту хорошего писателя.
P.S. Оценка за важную тему и финальную часть ;)
Читать далее
166
4,4K
swdancer24 июня 2020 г.
Открытки в никуда
Я вычитала, что есть способ реанимировать зачерствевший хлеб. Его надо подержать на водяной бане, или сбрызнуть водой и поставить греться в микроволновку. В теории выпечка должна восстать из мёртвых как Лазарь, однако, у меня в большинстве случаев получается просто наполовину мокрый, наполовину чёрствый хлеб.
От «Одного в Берлине» совершенно те же ощущения, что и от несчастного хлеба. Пресно, скучно, написано не очень. А ведь сколько было ожиданий – написано по мотивам реальных событий, да ещё и человеком, пережившим нацистский режим; уже немецкая классика. Мечта маркетологов, надёжная сенсация. Достичь просветления или катарсиса, однако, во время чтения не удалось.
Почему? По ощущениям очень вторично. Хотя на самом деле, «Один в Берлине» - вещь первичная. Всё реально, многое пережито автором лично, да и книга уже была практически написана в 1947 году, как говорится, по горячим следам. К сожалению, уже давно печатаются не только Ремарк и Бёлль, но и бесчисленное количество современной литературы, где фашистская Германия или оккупированные страны выступают местом действия.
Получается такой конфуз: авторы, которые гитлеровский фашизм в глаза не видели (хорошо, если учебники истории открывали), пишут гораздо более захватывающие, хоть и выдуманные от начала до конца истории. Какой-нибудь, Господи прости, Книжный вор или Мальчик в полосатой пижаме пробил на слёзы и размышления гораздо большее количество людей, чем произведения Фаллады.
Фаллада и его посмертно изданный франкенштейн «Один в Берлине» приходят на мировой литературный рынок и говорят: «Ребята, фашизм – это плохо! Но не все немцы – моральные уроды, есть и нормальные люди!». Читатели могут ответить: «Это мы знаем, что ещё интересного расскажешь?». А рассказывать больше нечего. В кинематографе, например, одной мрачной картины фашизма уже недостаточно, чтобы потрясти зрителя. Режиссёры Тарантино и Вайтити извернулись, как могли, и смешали тяжёлый сеттинг с такими жанрами как альтернативная история или комедия.
Впрочем, ждать комедию от немецкого автора в сороковых годах как-то бесперспективно. Давайте поговорим предметно, почему книга сама по себе не тащит. Во-первых, автор в своих героев не верит. О прототипах главных персонажей Фаллада отзывался так:

And when Fallada read about the Hampels’ resistance, he found their story uninspiring. In the article published in Reconstruction he described the couple as “two insignificant individuals … without particular skills,” noted that they were “faithful supporters of the Führer” until 1940, commented that their postcard propaganda was “poorly spelt” and “clumsily expressed,” speculated that such few cards as were not taken to the police were “read hastily and fearfully and destroyed immediately,” and emphasized that “the sound of their protest died away unheard.
Даже в конце произведения автор неуверенно заключает, что наследием главных персонажей стала смерть. Во-вторых, дыхание жизни, какой-то движ и искра эмоции чувствуются отнюдь не в положительных персонажах, которые похожи на гипсовых статуй, а в отбросах общества, которых Фаллада описывает обстоятельнее. Слизняк Энно Клюге, присасывающийся то к одной женщине, то к другой, на редкость фактурный персонаж. То, что подавляющее большинство времени Фаллада описывает второстепенных героев, говорит о том, что главные ему были не очень интересны. В целом, вполне закономерно, если учесть, что книга об Отто и Элизе Хампель писалась на заказ.
В-третьих, то, как автор на пальцах объясняет, что чувствуют и думают персонажи, что с ними случится и какой в них выражен конфликт – это отдельная печаль. Ладно, Фаллада не доверяет своим героям, но он не доверяет и читателю. В принципе, формула «не рассказывай, а показывай» могла казаться несостоятельной в конце сороковых годов двадцатого века, когда писателю хотелось донести до публики, насколько страшным был фашистский режим. Однако, читать от этого легче не становится. Практически в каждую сильную, напряжённую сцену просачивается стремление автора поморализаторствовать и объяснить тугодумам-читателям, что сейчас произошло (или даже, не дай Бог, что произойдёт).
Есть ли плюсы? Конечно. В отличие от многих современных фильмов или книг с фашистским сеттингом, Фаллада рисует хоть и более депрессивную, но в то же время реалистичную картину бунта против системы. Писать открытки с антигитлеровскими лозунгами – это уже очень много для обычного человека. Не всем же поджигать кинотеатр с фюрером. Да, почти всех приличных людей под конец книги переловили и пересажали, спрашивается, зачем оно всё было. Но библейская метафора с зерном, которая тянется через всё произведение, позволяет сказать, что, пусть даже всё поле заросло сорняками, парочка колосьев должна прорасти.
А хлеб всё-таки надо доедать вовремя.
Читать далее
144
4,1K
marfic2 июля 2013 г.
Друзья мои, какой к черту Зу(су)зак(сак)? Чтобы хотя бы отдаленно узнать о том, как жилось в Германии нужно читать не современных авторов, спекулирующих новомодными приемами на сентиментальных чувствах читателя XXI века, нет, нужно читать тех, кто жил и писал тогда.
Именно этим ценна книга Ганса Фаллады "Каждый умирает в одиночку". И пусть автор вел жизнь практически затворническую - всё же он знал о немцах и Германии куда больше, чем те, кто пишут о ней сейчас по историческим материалам, и это в лучшем случае.
Это книга о нескольких маленьких людях, попавших в жернова истории. Но может быть именно эти стальные зернышки и привели в негодность страшную машину нацизма? Каждый по отдельности - хотя бы тем, что не пошли против совести, не купились ни на сладкие посулы, ни на угрозы. Противостоять соблазну выжить очень тяжело, не зря инстинкт самосохранения сидит в нас куда глубже, чем честь и совесть. И все же даже в нацистской Германии находились люди, которые находили моральные силы бороться с режимом, ненавидеть его и не сдаваться никакой ценой.
Но это не только книга о беззаветных храбрецах-трудягах. Есть в ней место и для низости гестаповских чинушей, и для отвратительных, мелочных сцен воровства и доносов, для жестокого урока матери, которая узнает, что собственный сын, родная кровинка, хвалился убийством ребенка-еврея...
Возможно, мои слова могут привести к ошибочному выводу - что это извнительная или патриотическая антинацистская книга. К счастью, нет. Это книга о гуманизме высшей пробы. И пусть название книги говорит само за себя - каждый умирает в одиночку, все же эта книга оставляет самые светлые и восторженные чувства. Желание быть человеком, во чтобы то ни стало, вопреки всему.
Читать далее
144
2,4K

Все рецензии

Цитаты

innashpitzberg17 августа 2013 г.
— Да, Лиза, — сказал он. — Так-то. Желать спасти мало. Надо, чтобы и тот, кого спасаешь, хотел спастись.
48
9,3K
danya_guru10 декабря 2018 г.
Разве мы хотим стать такими же, как эти, Квангель? — с печальной улыбкой ответил дирижер. — Ведь они думают, что побоями могут обратить нас в свою веру! Но мы не верим в господство насилия. Мы верим в добро, любовь, справедливость.
38
3,5K
arambad13 марта 2021 г.
По-вашему, безумие – заплатить любую цену за то, чтобы остаться порядочным?
36
2,6K