На Западном фронте без перемен. На обратном пути. Время жить и время умирать

Смесь героического с банальным - вот какое определение можно было бы дать нашей жизни, но только кто станет над ней задумываться.

– Оба мы скоро останемся в одиночестве, – сказал он. – А если мы поженимся, такого одиночества не будет.
Элизабет покачала головой.
– Ты не хочешь? – спросил он.
– Мы будем не менее одиноки, – отозвалась она. – Даже больше

Мы больше не видим природы, для нас существует только местность, местность, пригодная для атаки или обороны, старая мельница на холме – не мельница, а опорный пункт, лес – не лес, а артиллерийское прикрытие. Всюду, всюду это наваждение…

Ведь чудо всегда ждёт нас где-то рядом с отчаянием.

Я еще никогда не слыхал, чтобы лошади кричали, и мне что-то не верится. Это стонет сам многострадальный мир, в этих стонах слышатся все муки живой плоти, жгучая, ужасающая боль. Мы побледнели.

Слова таяли в сумраке, они утратили свой смысл, а то, что было полно смысла, жило без слов, и о нем невозможно было говорить.

- Мы должны учиться работать.

• Мы слишком исковерканы для этого..

Чей-то приказ превратил эти безмолвные фигуры в наших врагов; другой приказ мог бы превратить их в наших друзей. Какие-то люди, которых никто из нас не знает, сели где-то за стол и подписали документ, и вот в течение нескольких лет мы видим нашу высшую цель в том, что род человеческий обычно клеймит презрением и за что он карает самой тяжкой карой.

Старое солдатское правило: действуй, пока никто не успел тебе запретить.

Мы почти еще девственны, но воображение наше растлено, и мы даже не заметили, как это совершилось.