黒い睡蓮

Если я правильно поняла, оригинальность „Кувшинок“ Клода Монезаключается в композиции, основанной на двух противоположных линиях схода. Первая образована листьями и цветками кувшинок и в принципе лежит на водной глади. Джеймс сказал, что это горизонтальная линия. Пожалуйста, кто бы спорил… Но есть и вторая линия, образованная отражениями — цветущих глициний на берегу, веток ивы, солнечнымсветом и тенями облаков. Если верить Джеймсу, это вертикальные линии, иони показаны как бы отраженными, как в зеркале. В этом и заключаетсясекрет „Кувшинок“, объяснил Джеймс. Ну хорошо, пусть так, хотя я не понимаю, в чем тут особенный секрет. Необязательно зваться Джеймсом или Клодом Моне, чтобы это заметить. Достаточно просто посмотреть напруд. Это же само бросается в глаза. В смысле, эти две линии, которые какбы разбегаются в разные стороны. Ну, не то чтобы разбегаются… Все-таки сам пруд и кувшинки на нем никуда не разбегаются. Они неподвижны. Если там и есть какое-то движение, то это скорее иллюзия движения, я бы так сказала…

«Кувшинки» расположены строго по оси триумфа! Это ось, которая
проходит через собор Нотр-Дам, Лувр, сад Тюильри, площадь Согласия,
Елисейские Поля, Триумфальную арку и Арку «Дефанс»… Если мысленно
продолжить линию, вдоль которой располагаются «Кувшинки», то вы
получите ось, символизирующую всю историю Франции, и эта ось тянется
с востока на запад, вслед за траекторией солнца. Как вы думаете, неужели Моне случайно писал свой пруд с кувшинками в разное время суток, с утра и до вечера? Он пытался запечатлеть вечное движение светила. Ход солнца, триумфальная история Франции и революция в современном
искусстве! Теперь вы понимаете, что каждый квадратный сантиметр
«Кувшинок» стоит целое состояние? Это не просто картины, это поворотный пункт во всей истории современного искусства. А произошел он здесь, в Нормандии, в нескольких километрах от Вернона, в ничем не примечательном пруду. Вот почему величайший гений живописи почти тридцать лет писал исключительно кувшинки!

Поймите вы, на самом деле эти картины
бесценны, вот что я пытаюсь вам внушить. Ведь это же «Кувшинки»!

— Последний Моне был выставлен на лондонском аукционе «Кристи»
со стартовой ценой двадцать пять миллионов фунтов стерлингов. И это
была картина раннего периода творчества художника. Двадцать пять
миллионов фунтов!

«Кувшинки» — это удивительный цикл, не имеющий аналогов в истории
живописи. На протяжении последних двадцати семи лет жизни Моне писал
только «Кувшинки». Только свой пруд с кувшинками! Постепенно он
убирал с картин все второстепенные детали — японский мостик, ветки
ивы, небо — чтобы целиком сосредоточиться на листьях, воде и игре света. Он сам поставил себе эти строгие рамки и не выходил за них. Последние
работы, написанные за несколько месяцев до смерти, приближаются к
стилистике абстракционизма. Мы видим на них только пятна. Специалисты
называют эту манеру ташизмом — от французского tache, что значит
«пятно». До Моне никто не делал ничего подобного. И никто из современников мастера не понял его замысла. Все считали, что художник к старости тронулся умом. Когда он умер, о «Кувшинках», особенно последних серий, все предпочли забыть. Списали их на старческий маразм! Но всего поколение спустя именно последние полотна Моне дали в США толчок зарождению нового направления в искусстве, известного как «абстрактная живопись». Отец-основатель импрессионизма оставил нам в наследство новое творческое изобретение — модернизм! Вы знаете Джексона Поллока? Это художник-абстракционист. Поллок и другие черпали вдохновение в «Кувшинках» Моне. Все без исключения. Во Франции происходило то же самое. Самые большие картины с кувшинками вывешены в музее «Оранжери» — это своего рода Сикстинская капелла импрессионизма. Моне преподнес их в дар Французскому государству в честь мирного договора, заключенного в 1918 году. Но это еще не все! Место, в котором выставлены «Кувшинки», способно преподнести вам еще несколько сюрпризов!

Моне не писал мертвецов! Моне не писал трупы! Только живую природу! Ха! Смотрите, инспектор, смотрите! Бенавидиш даже вздрогнул.

На него с книжной страницы смотрел призрак. Это был портрет женщины. Бескровное лицо с сомкнутыми веками казалось прикрытым ледяным саваном или затянутым холодной полупрозрачной паутиной.
«Смерть…» Позвольте вам представить Камиллу Моне, — прозвучал строгий голос Гийотена. — Его первую жену. И самую красивую модель. Девушка под зонтиком в поле маков, веселая спутница загородных прогулок. Она умерла в тридцать два года! Моне написал эту ужасную картину, стоя у гроба жены; все последующие годы он корил себя за то, что не устоял перед искушением передать на холсте, как исчезают с лица краски жизни, что смотрел на ту, кого любил, как на материал для этюда. Примерно то же происходило с Жерико, которого непреодолимо тянуло писать искалеченные тела. В те минуты художник в душе Моне пересилил овдовевшего мужа. Впоследствии он рассказывал, что действовал автоматически, словно под гипнозом