Pygmalion

Вы называете меня бездушным, потому что не смогли купить меня тем, что подавали мне туфли и находили очки. Вы были дурой. Женщина, подающая мужчине туфли, - отвратительное зрелище. Разве я когда-нибудь подавал туфли вам? Вы намного выиграли в моих глазах, когда запустили этими самыми туфлями мне в физиономию. Нечего сперва раболепствовать передо мной, а потом возмущаться, почему я не интересуюсь вами. А кто может интересоваться рабом?

Послушайтесь моего совета, хозяин: женитесь на Элизе, пока она ещё молодая и не смыслит, что к чему. Не женитесь - потом пожалеете. А женитесь - потом пожалеет она. Так уж пусть лучше она пожалеет, поскольку вы мужчина, а она всего-навсего баба и всё равно своего счастья не понимает.

Дулитл. Вы, я вижу, человек справедливый, хозяин! Не хотите же вы, чтобы я уступил её просто так, за здорово живёшь? Что для вас пять фунтов? И что для меня Элиза! (Возвращается к стулу и торжественно садится.)
Пикеринг. Вам следует знать, Дулитл, что у мистера Хигинса вполне благородные намерения.
Дулитл (Пикерингу). Само собой, благородные, хозяин. Иначе я запросил бы пятьдесят фунтов.

Поистине счастлив тот, кому любимое занятие даёт средства к жизни.

Если я чего-нибудь  захотел в этой жизни , мне твердят одно и то же-ты человек недостойный, тебе нельзя. А ведь нужды у меня такие же, как у самой предостойной вдовы, которая в одну неделю получает деньги с шести благотворительных обществ за смерть одного и того же мужа.  Мне нужно не меньше, чем достойному,- мне нужно больше. У меня аппетит не хуже, чем у него, а пью я куда больше.

Мать тактична, хорошо воспитана, но в ней чувствуется постоянная напряженность, свойственная людям с ограниченными средствами. Дочь усвоила себе непринужденный тон девицы, привыкшей к светскому обществу: бравада приукрашенной нищеты.

- Если человек заинтересует вас своим произношением, вы готовы забыть обо всем на свете.

- Решено! Я возьму эту чумазую замухрышку и сделаю из нее герцогиню!