Дураков нет

Одна из проблем преклонного возраста заключается в том, что за восемьдесят лет накапливаешь довольно внушительный запас аллюзий. А другие их не угадывают — и дают понять, что это твоя вина.

Работа есть всегда. И сегодня даже у нас.

у Салли был единственный недостаток: он не хотел иметь больше того, что у него и так есть, и это представлялось Рубу необъяснимым. Если стоишь на улице, на холодрыге и сырости, вполне естественно желать очутиться в помещении, в сухости и тепле, вот Руб этого и желал – и не только для себя одного, он же не эгоист какой, но и для Салли. Это и есть дружба.

Царившая в доме бывшей жены суматоха напомнила Салли суматоху на войне, основное различие заключалось лишь в том, что смыться потихоньку от Веры не стыдно, что он и проделал, пока остальные собрались возле ванной и уговаривали Уилла открыть дверь. Исчезновение Салли заметил лишь Питер и, кажется, ухмыльнулся. От чего я бегу — от этой понимающей ухмылки или от хаоса Вериной семьи? — гадал Салли, поворачивая ключ в замке зажигания. Да какая разница.

Мисс Берил всегда говорила себе: как только советы сына покажутся ей разумными, она поймет, что выжила из ума.

С тех пор как появились феминистки, вроде бы стало не принято говорить, что все бабы дуры, но, судя по тому, что они влюбляются в Карла, так и есть.

В доме отца тот, кому случалось пролить за ужином молоко, оставался без молока. Если мяч залетел на крышу – тем хуже для тебя. Не надо было его туда бросать. Если снял с руки часы и где-то забыл, а теперь хочешь узнать, сколько времени, прогуляйся до центра и посмотри на часы на фасаде Первого национального банка. Их туда повесили специально для тех дураков, повторял отец, которые теряют свои часы.

When Sully asked why not, he didn’t mean that he couldn’t think of any reasons. He meant that he’d decided in advance not to accept their validity.

That was one of the things Sully’d always liked about Ruth. She knew when not to say what she was thinking. What he didn’t like about her was her ability to make clear what she was thinking without saying anything.

The thing that always amazed Sully about Rub’s wishes was that most of them were so modest. After wishing a whole company into existence, Rub would settle for a forty-hour-a-week job at union scale, as if he feared some sort of cosmic retaliation for an arrogant imagination.