Серьга Артемиды

"– Ты отстал от жизни, историк! Теперь с одного раза жениться не принято. Было несколько свадеб на одну тему."

"– Аллилуев, – представился Аллилуев. – А вы?
– Джессика Костикова.
– Как мило, – восхитился режиссер. – Ну, ваше второе имя Чухлома."

"– Мой муж тоже умер, – сказала Тонечка. – И тоже пил. И тоже говорил, что у гения должны быть слуги и помощники. То есть я должна быть служанкой и помощницей."

"Жил черт-те как и умер тоже по-дурацки."

"Он считал себя гением, а гения нужно беречь, ухаживать, обслуживать, выслушивать. Гению можно все, а посредственности ничего. В нашем союзе посредственностью была я, а он только творил. И ему нужны были эмоции – понятное дело, на стороне. И поддержка – ясное дело, моя. Кто, кроме меня, стал бы его поддерживать!.."

"Иногда, сильно устав, она упрекала себя, но не в «святости», а в слабости!.. Она настолько слабый человек, что не имеет сил сбросить тягло, зажить, задышать, начать делать то, что хочется!.. Она изо всех сил делала то, что «должна». Может, именно это Герман и назвал лицемерием?"

"– А я изображаю святость? – тихо спросила Тонечка.
– Еще как! Смотреть противно. Все, давай, пока."

"– Василия мне не жаль вообще, – согласился Герман. – И тебе не советую изображать мать Терезу. Быть милосердной без лицемерия сложно."

"– Ну, человечество в целом меня действительно не интересует.
– Оно и видно. Тебе даже этого несчастного Василия не жаль. Тебе просто хочется, чтоб все побыстрее закончилось."

"– С нами всегда так, – отозвалась Тонечка. – На нас нужно тратить время, мы выпиваем, помираем! Ужас один.
Он не понял.
– С кем, с вами?..
– С людьми, – пояснила Тонечка. – Ты просто к нам не привык. Или давно отвык, тут я не знаю."