Đọc Thầm - Tập 1. Julien

Вода из его правого полушария смешалась с мукой из левого и превратила мозги мужчины в клейстер.

Она никак не могла понять, почему у неё, такой невинной романтичной и красивой молодой девушки, всё ещё не было парня, а где-то существовал реальный мужчина, готовый клюнуть на такую дешёвку, как Ло Вэньчжоу.

Человек, из-за которого они долгое время соперничали и дулись, оказался натуральным, как традиционный китайский шелк.
И прямо сейчас этот “китайский шелк”, столкнувшись с девушкой своей мечты, испытывал приступ гетеросексуальной тупости.

Криминал - это вам не полиция, туда абы кого не берут.

— Что ж, — Ло Вэньчжоу постучал по рулю, — это дело находится в юрисдикции местной полиции, и его не передавали городскому бюро. Вы в курсе, для чего мы здесь?

— Руководить и надзирать? — осторожно отозвалась Лан Цяо.

— А вы знаете, кто в прошлом занимался руководством и надзором? — спросил Ло Вэньчжоу.

— Придворные евнухи! — осенило Лан Цяо.

Многоопытный президент Фэй ещё никогда не ходил на свидания, в которых приходилось притворяться, что вы не на свидании, потому некоторое время не находил слов.

— Ну, здравствуй, овчарка. А я полицейская ищейка. Мы оба служебные собаки, если будешь хорошо себя вести, я не укушу тебя. Давай-ка тихо мирно пройдём с нами в бюро общественной безопасности, лады?

Му Сяоцин любила слушать его беззастенчивые грациозные речи. Она чувствовала, что этот юноша и её сын были одного поля ягодами, потому не испытывала вины за то, что выращенная ею свинья вытоптала капусту.

Вероятно, с Фэй Ду было что-то не так, он никогда не мог сказать более трёх пристойных предложений за раз, в противном случае его система просто бы намертво зависла. Так что услышав слова капитана, он не упустил возможность тут же съязвить:
— Ты считаешь это пустой растратой? А то, что мы находимся сейчас наедине в одной машине и не пользуемся таким удачным моментом, не является самым настоящим упущением?

Некоторые люди, что могли комфортно существовать только в тени, осторожно осматривали окрестности и с облегчением осозновали, что на дворе все еще глубокая ночь. Затем снимали все маски, выпускали наружу черные как смоль по своей сути желания и разрешали убегать скелетам из своих шкафов, запирая свои сердца где-то в подвалах, не позволяя себе увидеть дневного света.