Тайная жизнь пчёл

Единственными частями ее тела, которые не лежали на дне, были руки. Они покачивались на поверхности, как чашечки с неровными краями, и вода шевелила их пальцы. Мне до сих пор это снится, и я просыпаюсь в холодном поту — не глаза, открытые и немигающие, и не камень, лежащий на ее груди, как могильная плита. Ее руки.

— Ты ведь знаешь, что нам с тобой необходимо хорошенько поговорить, верно? И, на этот раз, не обо мне. О тебе.

Я пожалела, что не могу сделать, как пчела, — стукнуться в ее лоб, или хотя бы постучать по нему пальцем, предупреждая: Я слежу за тобой. Будь осторожна. Не приближайся.

— Ты слушала пчелиное кондиционирование воздуха, — сказала Августа. — Большинство людей не имеют ни малейшего представления о той сложной жизни, которой живет улей. У пчел есть тайная жизнь, о которой мы ничего не знаем.

Мне нравилась мысль о том, что пчелы ведут тайную жизнь — так же как и я.

— Какие еще тайны у них есть? — спросила я.

— Ну, например, то, что у каждой пчелы есть своя роль.

Порой я ловила себя на том, что трясу ногой так, что она вот-вот сорвется с кости и куда-нибудь отлетит, — «трясоножество», так называла это Розалин, — и сейчас, взглянув вниз, я обнаружила, что моя нога набирает темп.

Страшно представить, что бы со мной стало, если бы я в тот день не увидела картинку Черной Мадонны в универсальном магазине в ресторане Фрогмора Стю. Возможно, я спала бы сейчас возле речек по всей Южной Каролине. Пила бы воду из луж вместе с коровами. Пи́сала бы за сиреневыми кустами, мечтая о туалетной бумаге как о величайшем счастье

Полицейского, который вез нас в тюрьму, звали Эйвери Гастон, но заправщик бензоколонки называл его Ботинком. Загадочное прозвище, поскольку в его ботинках не было ничего примечательного, да и в ногах тоже, насколько я могла судить. Единственной бросавшейся в глаза чертой его внешности были уши – совсем детские, похожие на сушёную курагу. Я разглядывала их с заднего сиденья и гадала, почему ему не дали прозвище, например, Ушастик.

Я не могла долго смотреть ему в лицо, оно было таким большим и ослепительным - как лицо бога.

Когда темнота вытянула луну на середину неба, я вылезла из постели, надела шорты и блузку без рукавов и тихонько заскользила мимо комнаты ТиРея, двигаясь, как на кольках...

Её губа отвисла так, что мне был виден маленький розовый восход солнца у неё во рту.

Истории надо рассказывать, иначе они умирают, а когда они умирают, трудно вспомнить, кто мы такие и зачем мы здесь.