Le Temps retrouvé

Объём написанного о «Поисках…» - монографии, комментарии, лекции, рецензии – давно превысил размер самой семитомной эпопеи. Кто-то утверждает, что всё содержание романа – воплощённый сон, забывая о хронической бессоннице Марселя; кто-то настаивает на строгой реальности происходящего и автобиографическом характере сюжета, подробно исследуя прообразы героев и описанных в романе событий; для других - сюжет и персонажи вторичны и всё внимание, по их мнению, должно быть сосредоточено на поэтике текста. Видимо, таково качество прустовской прозы: она пробуждает в читателе писателя. Хотя сам Пруст, думается, писателем не был, как и Ван Гог не был художником.

Творчество или искусство не ощущалось ни Прустом, ни Ван Гогом на протяжении всей их жизни как единственно возможное призвание, даже наличие таланта ставилось под сомнение. Но была одна цель – подчинить своё существование высшему смыслу, преодолеть обыденность повседневной жизни. Оба люди сверхчувствительные, обострённого духовного склада, воплощающие высокое нравственное начало, они рефлексируют по поводу своей личности, деятельности, окружающего мира в поисках смысла жизни: Ван Гог ищет его сначала в религии, потом в семье, и наконец, обретает в живописи; Пруст – пытается обнаружить высшую цель в «высшем свете», затем, также безуспешно, в любви, и в итоге находит в литературе. Искусство – и только оно одно - стало для них исчерпывающим содержанием жизни.

Марсель постиг эту Истину, как может показаться, почти случайно - ступив на неровную мостовую во дворе особняка Германтов. В действительности, это был закономерный итог длинного, но целенаправленного пути. Но обрёл герой Пруста, скорее, волю, а не время – время так и осталось навсегда утраченным, неуловимым, ускользающим. Весь в осознании самого себя, Марсель, кажется, заменил настоящее прошлым, жизнь – воспоминанием о жизни; взгляд его словно всегда обращён назад, но не в будущее. «Жизнь может быть понята только в обратном направлении, но прожита должна быть - в прямом».

Удивительно, Пруст родился в 1871 году, над «Поисками…» начал работу примерно в 1907 году и окончил первую версию романа в 1911-ом. Но что такое творческий Париж того времени? Это уже Аполлинер, Пикассо, Модильяни. Центром «нового искусства» становится кафе Ротонда на Монпарнасе, а Пруст – завсегдатай Cafe de la Paix и отеля Ритц. Он словно живёт в другую эпоху и в другом городе. Он будто современник Гонкуров, но не Рильке, Ренуара, но не Мунка, Гарнье, а не Гауди. В своём романе он тщательно выписывает образ импрессиониста Эльстира, в то время как на Салоне независимых 1906 года «правят бал» Брак, Кандинский, Маркусси. Пруст так же далёк от современности, как теории Сен-Лу об искусстве войны от 1914 года.

Пруст – писатель Бель Эпок, эпохи безвозвратно уходящей, кажется, в своём романе он воспевает буржуазное общество, но на самом деле пишет некролог. И в то же время, как говорил Кьеркегор, «чтобы по-настоящему овладеть благом, надо его потерять, а затем обрести вновь». Так, «цикл Альбертины» появляется в романе только после смерти Альфреда Агостинелли; так, ускользающему прошлому противопоставлена сила памяти и величие разума, и бытие превращается в писание.

Ирония судьбы: Ван Гог и Пруст не были модернистами, если понимать под модернизмом «отрицание и разрыв с прошлым», один был учеником Рембрандта и Милле, другой – последователем Сен-Симона и Шатобриана. Но каждому из них было суждено навсегда преобразить классическое искусство, не просто открыть путь авангардным течениям, но сделать невозможным возвращение «искусства традиционного» (рискнём предположить, что именно Пруст вдохновил Набокова на создание «Лолиты»). Взгляд двух гениев был обращён в прошлое, возможно, поэтому их искусство оказалось в будущем. А они сами обрели бессмертие.

Это невероятно глубокая и трогательная работа, которая заставляет задуматься о времени и памяти. Я была поражена тем, как автор умело передает свои мысли о том, как прошлое влияет на наше настоящее. Чтение этой книги — как прогулка по лабиринту воспоминаний, где каждое слово вызывает яркие образы и эмоции.

Пруст мастерски описывает детали, позволяя читателю ощутить атмосферу эпохи. Его герои кажутся живыми, а их переживания знакомыми. Я особенно ценю, как в книге поднимаются темы любви, утраты и поиска смысла. Это не просто роман — это философское размышление о жизни. После прочтения я почувствовала, что взглянула на свою жизнь с новой перспективы. Рекомендую всем, кто хочет задуматься о своих собственных воспоминаниях и времени!

Фокстрот. Почему-то авантюру с чтением "Обретенного времени", предпринятым через пять лет после "Свана" и без намерения когда-нибудь вернуться к промежуточным пяти книгам эпопеи, обозначала этим словом. Не в смысле танца, но в значении "лисий скок". Своего рода аналог ходя конем - прыжок от начала к завершению. Зачем? Затем, что начатое когда-то следует должным образом заканчивать, хотя бы даже промежуточная стадия казалась пустой тратой времени.

Еще захотелось испытать себя: а что, если прочитанная за это время тыща книг, многие из которых были довольно сложными - что, если переменила мое отношение к Прусту, сделала более терпимым, научила находить удовольствие в его тягучей аллювиальной мути? С прискорбием констатирую, чуда не случилось. Нет, самое начало позволило надеяться. Там речь о Первой Мировой, много хороших книг читала за прошедшие годы на эту тему, из последнего пронзительная "Смерть героя" Олдингтона и саркастичный "Человек без свойств" Музиля.

Было интересно, как осмыслит стремящийся во всем дойти до сути литературный дар Пруста, феномен энтузиазма начала войны, абсолютно одинакового во всех странах-участницах. По сути, то было первое проявление массового психоза, сгенерированного СМИ на службе государственной машины пропаганды. Уникальный опыт оболванивания масс, промывания мозгов в промышленных масштабах на материале девственного, в смысле критического осмысления происходящего, общественного сознания.

Время, когда индивид, желавший дистанцироваться от участия в ура-патриотических действиях ставился в положение персоны нон-грата, вынуждался давлением социума вступать в ряды, даже не будучи подлежащим обязательному призыву. Разочарование и понимание, в какую подлую игру втравлены властями предержащими, приходило очень скоро. Вместе с осознанием масштабов легализованного обмана. У всех. Не у Пруста. Он как человек в пылающем со всех углов доме, что недовольно морщится, обнаружив пятно на любимом галстухе, которым намеревался завершить туалет, отправляясь с визитами.

Сокрушается о том, что Сен-Лю и многие другие достойные господа ушли на фронты Но, ах, он такой душка, когда приходит в увольнение в этой своей офицерской форме и рассуждает о героизме, проявляемом соотечественниками - ведь в мирное время все эти буржуа и не узнали бы, что способны на такое самопожертвование! Брюзжит по поводу салона госпожи Вердюрен, серией удачных марьяжей и своевременым вдовством хозяйки обретшего статус законодателя мод. Впрочем, и сама она теперь герцогиня Германтская, какой пассаж! Кто бы мог представить подобное двадцать лет назад.

Германты уж не те. Свет уж не тот! Барон Шарлю, публично признавший гомосексуальные наклонности. подвергнут остракизму, пережил инсульт и униженно кланяется даме, от которой в прежние времена отвернулся бы с негодованием. Великая Бирма вынуждена уступить пальму первенства бывшей даме полусвета Ракель, и та выдерживает в приемной ее дочь с зятем, явившихся засвидетельствовать почтение во время стихотворного вечера у Германтов - О времена, о нравы!

Это я еще умалчиваю о навязчивой гомоэротике, к которой великий человек возвращается во всякую удобную (а чаще неудобную) минуту. Париж сильно потускнел, когда столько привлекательных мужчин в войсках. Каким счастьем для красивого офицера было бы спасти в бою красавца ординарца. Хм, публичный дом гомосексуалов с плетьми и прочим БДСМ-антуражем. Но главное все-таки в том, что у разваливающегося на куски мира есть Марсель, один умеющий сохранить и вернуть ему утраченное время.

И зря, совсем зря он сомневался насчет своего литературного дара. Прямо даже был близок к отчаянию, считал себя бесталанным. Нет, наступил на чуть смещенный относительно горизонтальной оси камень во дворе замка Германтов, вспомнил во всей совокупности венецианскую площадь Сан Марко и понял, что его великий талант в возвращении нам, неразумным, утраченного времени. Нет, илистая болотная муть Пруста не та вода, в которую когда-нибудь захочу войти снова.

Друзья, время все-таки можно обрести, и есть счастье на этой скорбной земле! Последний том великого цикла оказался столь же хорош, как и ранние. Подобно гигантскому космическому удаву, медленно заглатывающему свой хвост, повествование замыкается в вечное и неразделимое кольцо и причины объединяются с предшествующими им следствиями в великом круговороте жизни. Звезда Марселя закатывается, скорость падает с околосветовой до старческой и те промежутки времени, которые раньше были невероятно растянуты, теперь сжимаются и компактифицируются; вместо жадного проживания приходит отстранение, которое не в силах нарушить даже Мировая Война и бомбардировки Парижа. Is that true, that I'm no longer young? И внезапно накатывает то же чувство, и ощущаешь себя стремительно и неудержимо стареющим. Под ногами развертывается бездна рефлексии, и вооружившись "не микроскопом, но телескопом" можно видеть в глубине степенное движение миров близких и далеких людей. Семь томов "Поисков утерянного времени" возвышаются Эверестом среди литературного рельефа и попирают облака, но тем, кто преодолеет восхождение, будет открыт невероятный вид. Сейчас я осушил этот волшебный колодец до дна, но придет время - и я вновь приду к нему утолить жажду. Огромное, нечеловеческое спасибо тебе, Марсель Пруст, за твой способ бороться с забвением и смертью, за то, что ты смог отвоевать у болезни для себя и других красоту, и - самое главное - Время.

Вот и подошёл к последней книге цикла. Вдохновителем прочтения явился Харуки Мураками. Первые 3 книги прочитал ещё в январе 2023 года, а сейчас дочитал. Ещё в "Содоме и Гоморре" высказал мнение, что некоторое подобие "Войны и мира", но без войны. Вот гнилая французская аристократия и дошла до войны.

В первой половине книги говорится о событиях, связанных с Первой Мировой войной. Как обычно, у кого-то немецкие корни, у кого нет, ушли в патриотизм. Коренные причины особо и не рассматривают. В основном валят на немцев, но в ходе диалогов некоторые догадываются, что может и не один только кайзер Вильгельм виноват. Странно, что у автора-рассказчика среди правящей элиты не оказалось знакомых, поставляющих пули, снаряды, форму, противогазы и прочее на поле боя. Про простой народ там мало, ещё и рассуждают, что мёртвый аристократ стоит дороже, чем простые солдаты. Проявляют социальную ненависть к лицам не обладающим достаточным имуществом. Типа "богатые нацисты". Из привычных героев романа были мобилизованные и кадровые военные. Один только маркиз де Сен-Лу оказался приличным, кого жалко. В общем, неудивительно, что с такой правящей элитой и их аналитикой войны произошло продолжение "Марлезонского балета" через пару десятилетий. Вся их красота и утончённость - тлен. Не случайно в Версале лучше всего запомнился зал, где заключили Версальский мир, хотя он смотрелся убого по сравнению с основной красотой, хотя и он не решил империалистических противоречий, а лишь усугубил их.

Во второй части уже тема войны не совсем ушла, но автор начал уходить в экзистенциализм и пытающий воскресить то, что было по маркерам прежних времён. Там же говорится об изменениях в персонажах романа, какими они стали, что для рассказчика автора стало важно воскресить былые воспоминания, воскресить героев в прежнем облике.

В принципе неплохо. Не могу сказать, что автор мне близок, но излает хорошо. Весь цикл прочитан.

Завершающий роман цикла, он же связующий прочными нитями все сюжетные и смысловые линии многотомного романа-реки.

Если в предыдущих шести частях эпопеи Пруст выступал то в роли рассказчика, то в роли персонажа, в последнем добавилась ещё одна ипостась - автор. И именно он в романе раскрывает нам саму суть творчества: как не поддаться лености, праздности, не стать рабом чувств, как отсекать все самое ненужное и абстрагироваться от светского общества и общественного мнения. В каждом из нас существует Произведение и оно постоянно пишется, дополняется, исправляется, корректируется временем. Порой нужен всего лишь толчок, как для автора пироженое-мадленка, чтобы соединить прошлое и настоящее, чтобы ожили Комбре и Бальбек. Но хватит ли нам времени, которое не щадит никого? Вот и автор в романе приступил к своему главному творению жизни лишь на пороге смерти.

Для Пруста это впечатления детства и юности, которые отпечатало в памяти Время. Из этого автор заключает, что «мы не свободны перед произведением искусства, мы творим его отнюдь не по собственной воле, но, поскольку оно уже ранее, до всего, до замысла, существует в нас и является объективной, но скрытой реальностью, мы должны открыть его как закон природы.»

Все персонажи прошли путь развития во Времени. И именно Время стало ещё одним из главных героев романа. Но по Прусту оно становится Обретенным лишь, когда безвозвратно Утрачено.

Эта книга — будто путешествие вглубь человеческой памяти и чувств. Пруст так тонко передаёт детали, что ты буквально видишь перед собой каждую сцену, чувствуешь запахи, слышишь звуки. Его размышления о времени — это что-то невероятное. Я не раз ловила себя на том, что останавливаюсь и думаю: «А ведь действительно, как часто мы живём воспоминаниями или мечтами о будущем, забывая про настоящее?»

Да, язык у него местами сложный, предложения длинные, но в этом есть своя прелесть. Это как будто слушать неспешный рассказ мудрого друга, который делится своими самыми сокровенными мыслями. Иногда мне даже казалось, что я читаю не роман, а дневник или личные записки.

Особенно меня тронули описания отношений между людьми. Пруст так точно подмечает нюансы — взгляды, интонации, скрытые мотивы. Ты начинаешь иначе смотреть на своё окружение и замечать то, что раньше ускользало из виду.

Помню, с каким сожалением я заканчивала читать эту, седьмую книгу из серии "В поисках утраченного времени". На протяжении нескольких месяцев я вообще читала только Пруста, жила им, видела мир сквозь призму его книг. Он для меня не просто писатель, который когда-то жил и когда-то что-то написал. Он стал для меня настоящим другом, единственным в своём роде. До него мне ни разу не удавалось подружиться с автором книги, а после него невозможно было начать читать что-то иное. После Пруста всё казалось куцым, убогим, слишком простым... Я довольно долгое время "отходила", не могла написать ни рецензию, ни отзыв, не могла говорить об этом.
Пруст - гениальный художник. Он, пожалуй, в первую очередь именно художник, а потом уже писатель, философ, психолог и т.д. Бесконечно жаль, что я не знаю французского языка и не могу прочитать его в оригинале, потому что переводчик в данном случае особенно остро ощущается не как посредник и помощник, а как досадная преграда, которая заслоняет от тебя совершенство
Эпоха Пруста закончилась (или только началась?..) для меня. Дальше - эпоха его осмысления. Дальше - Мамардашвили и его "Топология". Дальше - учиться читать ещё осознаннее, ещё глубже: в книгах, в мире, в себе.
Произведения Пруста - это произведения художника о художнике для художников (в широком смысле этого слова). Иначе их просто не осилить и не понять.

С Прустом я познакомилась в 2007 году, под сенью зелёных ламп публичной библиотеки. Тишина. Запах старых страниц. И осознание того, что это очень близкий мне автор.
В тот вечер я пришла дегустировать, пробовать, чтобы распробовать.
Распробовала... И Дух-покровитель шепнул мне тогда: "Возьми себе это на заметку. Ты ещё вернёшься к этим книгам... К ним ко всем... Но потом, когда твоя жизнь обмелеет... Вот увидишь!" - и исчез.
Так и вышло. В 2007 году мне было 20 лет: любовь, наука, радость бытия после всех пережитых мук и драм... Я строила свою жизнь... Но прошло 14 лет, и я действительно вернулась к Прусту.
К 100 летию со дня рождения (нецеленаправленно, конечно) я прочитала 4 книги (один из романов, по сути, перечитала). И в шутку подумала: "Эх, не успела к годовщине рождения, но ничего, к годовщине смерти успею".
В этом году я прочитала "Пленницу", "Беглянку", большую часть "Обречённого времени" и всё, мне некогда было дочитывать. Пошли какие-то заботы, болячки... И вдруг в начале этой недели время нашлось! Я села и снова стала читать Пруста. Дочитала сегодня)
А сегодня как раз 100 лет его ухода в Новую жизнь. Из Времени в Вечность.
Вот в эту самую ночь я и покорила этот великий литературный семитысячник... Вот такое совпадение.
Честно говоря, испытываю чувство горечи. Как будто рассталась со старым другом.
И в конце романа - обрыв.
Так бывает и в жизни - всё рушится и обрывается внезапно...
Какое-то неудовлетворение в конце.
... Очень трагичный роман. Почему это так, я в своей рецензии на "Беглянку" уже писала, но в "Обретённом времени" всё трагичнее, ироничное и безысходнее.
Автор развенчивает снобизм: и старческий, и аристократический - и любой другой.
Человек в этом романе и трогательный, и жалкий одновременно.
И весь девиз его: Живи! Просто живи! И твори! - всё просто!
Как у Вольтера: возделывай свой сад!

Я просто хочу сказать: "Спасибо, Марсель, за эту твою неоднозначную многослойную Большую книгу!"

Вот было два парня, которые вернули мне меня, спасли от небытия: один из них - это вообще длинная мистическая история, а второй - Марсель Пруст.

... Скажу лишь напоследок, что читать этот роман без остальных 6 нет смысла - вся соль потеряется.

Седьмая, завершающая часть цикла романов Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» по завершении прочтения, конечно же, побуждает читателя осмыслить не только этот отдельный роман, но и весь цикл в целом.

Я прочитал все семь романов и в обозначенном издателями порядке, поэтому линия сюжета и размышлений автора в итоге более менее прорисовалась. Не представляю, какие будут впечатления от прочтения отдельных частей цикла, с отрывом от общего контекста. Думаю, вопросов возникнет гораздо больше, чем с наскока можно будет найти ответов. По сути, весь цикл — это история любви Марселя и Альбертины, с великим множеством побочных размышлений, описаний, ассоциаций. Поэтому и получилось так много страниц и томов.

Первый том — это масштабное вступление, седьмая же часть — полноценный эпилог ко всему предыдущему. Это мой личный вывод, и такая классификация частей вполне имеет основания быть, потому как масштаб размаха цикла впечатляет. Как пишет «Википедия», в полной русскоязычной версии «Поиски» содержат почти 3500 страниц, в них упомянуто около 2500 вымышленных и реальных лиц, выведено около 250 основных, второстепенных и прописанных эпизодических персонажей.

Итак, о чём же нам ведает великий Пруст в своём завершающем романе цикла, в своём грандиозном эпилоге?

Главным образом это рассуждения на две значимых для самого автора темы.

В своём отзыве о «Беглянке», шестой части цикла, я говорил о великих писателях, как о свете в конце тоннеля. И вот — как в воду глядел. В седьмой части мы внимаем рассуждениям Пруста о писательском предназначении и секретах литературного мастерства. Это первая тема, несомненно волнующая рефлексирующего Пруста.

Вероятно, можно здешние его размышления отнести к некоему манифесту, декларации писателей: кладите всё на алтарь литературы, будьте готовы отречься от личных амбиций, личного счастья ради точного отображения человеческого бытия в литературе. Вот как-то так кратко я схватил суть авторского воззвания. Хотя, конечно, одним абзацем эту суть не выразить, если этому посвящены мысли значительной части романа.

Вторая важная тема романа-эпилога: быстротечность и неумолимость времени. Любой человек задумывается над тем, как безжалостно время, как невозможно придержать его бег. Вот ты ещё совсем молодой и наивный, свеж умом и телом, затем на всём своём жизненном бегу ты уже зрел, опытен, смотришь свысока за «зелёную» молодёжь, а ещё спустя некоторое время — ты уже совсем «в годах», мудр, лыс и толст, и не каждый бывший одноклассник узнает тебя с первого взгляда, и вся надежда, что блеск твоих глаз и тембр голоса навеют собеседнику правильность опознания тебя в этом возрастном толстяке. На темы однонаправленного течения времени, на важность впечатлений от воспоминаний прошлого очень тонко и глубоко размышляет здесь Пруст.

На все сто согласен с автором одной из рецензий о произведениях Пруста: писатель сумел тончайше и точнейше выразить то, что каждый из нас регулярно чувствует где-то на кончиках своих ощущений, но не может выразить в словах. Ну, например, как важны для нас запахи дождя и деревьев в определенные мгновения, когда они переносят нас в наше детство, где такие же ароматы казались обыденностью... А сейчас мы ловим их мимолётность, мечтая подольше насладиться и оставить при себе, но действительность этого не позволяет, а даёт лишь краткие миги душевного упоения.

Пруст сумел ювелирно выхватить и описать такие и подобные впечатления, придать им сохранённый в бумаге вид, и в этом уникальность и ценность всего цикла «В поисках утраченного времени».

И, может быть, благодаря роману «Обретенное время», да и всему циклу "В поисках обретённого времени", мы научимся так обращаться со своим собственным временем, чтобы завершить, наконец, поиски некогда утраченного нами времени и счастливо обрести его в полную свою нераздельную собственность? Рецепты этого Прустом вполне основательно прописаны и доступны для вдумчивого читателя!