Пётр Первый

Видно, их мать, покойница, всю кровь свою по капельке отдала, всю душу разорвала, - хотела счастья детям. В зимние вьюги, бывало, в дымной избе жужжит веретеном, глядит на светец - горящую лучину - страшными, как пропасть, глазами. Маленькие посапывают на печи, шуршат в щелях тараканы, да воет над соломенной крышей вьюга о бесчеловечности жизни...

Ах, никто не понимал: даже не царского трона, не власти хотела Анна Ивановна, - власть беспокойна, ненадежна... Нет, только прочности, опрятности, приличия...

От Петра, как от сильного зверя, исходила первобытная свежесть. (Впоследствии курфюрстина Софья записала в дневнике: "Это - человек очень хороший и вместе очень дурной. В нравственном отношении он - полный представитель своей страны".)

Богатый и важный, грозный золотом и пушками, европейский берег с презрительным недоумением вот уже более столетия глядел на берег восточный, как господин на раба...

"Что есть жена? Сеть прельщения человекам. Светла лицом, и высокими очами мигающа, ногами играюща, много тем уязвляюща, и огонь лютый в членах возгорающа... Что есть жена? Покоище змеиное, болезнь, бесовская сковорода, бесцельная злоба, соблазн адский, увет дьявола..."

Кто всем доволен да не хочет хорошее на лучшее менять, тому - всё потерять.

Желанное, возлюбленное здесь было место. Хорошо, конечно, на Азовском море, белесом и теплом, добытом с великими трудами, хорошо на Белом море, колышущем студёные волны под нависшим туманом, но не равняться им с морем Балтийским - широкой дорогой к дивным городам, к богатым странам. Здесь и сердце бьётся по-особенному, и у мыслей распахиваются крылья, и сил прибывает вдвое...

Никогда еще не было так трудно, вся сила в том сейчас, чтобы ждать — уметь ждать…