Пётр Первый

• Что ж тебе присоветовать, Миша... Много есть способов для умного, а для дураков всегда сума да тюрьма... Вон, хоть бы тот же Володька Чемоданов две добрые деревеньки оттягал у соседа... Леонтий Пусторослев недавно усадьбу добрую оттягал в Москве у Чижовых...
• Слыхал, дивился... Да как ухватиться-то за такое дело - оттягать? Шутка ли!
• Присмотри деревеньку, да и оговори того помещика. Все так делают...
• Как это - оговори?
• А так: бумаги, чернила купи на копейку у площади подьячего и настрочи донос...
• Вон, Левка Пусторослев пошел к Чижову на именины, да не столько пил, сколько слушал, а когда надо, и поддакивал... Старик Чижов и брякни за столом: "Дай-де бог великому государю Федору Алексеевичу здравствовать, а то говорят, что ему и до разговенья не дожить, в Кремле-де прошлой ночью кура петухом кричала"... Пусторослев не будь дурак, вскочил и крикнул: "Слово и Дело!" - Всех гостей с именинником - цап-царпап - в приказ Тайных дел. Пусторослев: "Так, мол, и так, сказаны Чижовым на государя поносные слова." Чижову руки вывернули и - на дыбу. И завертели дело про куру, что петухом кричала. Пусторослеву за верную службу - чижовскую усадьбу, а Чижова - в Сибирь навечно. Вот так умные-то поступают...
• Степка поднял на Михайлу немигающие, как у рыбы, глаза.
• Володька Чемоданов еще проще сделал: донес, что хотели его у соседа на дворе убить до смерти, а дьякам обещал с добычи третью часть. Сосед-то рад был и последнее отдать, от суда отвязаться...
• Не опытен я по судам-то, Степан Семеныч.
• А кабы ты был опытный, я бы тебя не учил... По судам ходить опыт нужен... А то гляди - и сам попадешь на дыбу... Так-то Миша, с сильными не связывайся, слабого - бей...

Скрипнула половица. Софья вскинулась, пронзительно глядя на дверь, будто влетит, сейчас в золотых ризах огненнокрылый погубитель. Губы задрожали, — опять облокотилась о бархатный подлокотник, опустила на ладонь лицо. Шумно стучало сердце.Наклоняясь под низкой притолкой, осторожно вошел Василий Васильевич Голицын. Остановился без слов. Софья так бы и обхватила его, как волна морская, взволнованным телом. Но притворилась, что дремлет: сие было приличнее. — устала царевна, стоявши обедню, и почивает с улыбкой.— Софья, — чуть слышно позвал он. Наклонился, хрустя парчой. У Софьи раскрылись губы. Тогда душистые усы его защекотали щеки, теплые губы приблизились, прижались сильно. Софья всколыхнулась, неизъяснимое желание прошло по спине, горячей судорогой растаяло в широком тазу ее. Подняла руки — обнять Василия Васильевича за голову, и оттолкнула:— Ох, отойди... Что ты, грех, чай, в пятницу-то...

— Король бы какой взял нас на службу — в Венецию, или в Рим, или в Вену... Ушел бы я без оглядки... Василий Васильевич Голицын отцу моему крестному книгу давал, так я брал ее читать... Все народы живут в богатстве, в довольстве, одни мы нищие... Был недавно в Москве, искал оружейника, послали меня на Кукуй-слободу, к немцам. Ну, что ж, они не православные, — их бог рассудит... А как вошел я за ограду, — улицы подметены, избы чистые, веселые, в огородах — цветы... Иду и робею и — дивно, ну, будто, во сне... Люди приветливые и, ведь, тут же, рядом с нами живут. И — богатство! Один Кукуй богаче всей Москвы с пригородами...

Приплыви Петр не на длинных лодках, может быть, и он заразился бы спесью. Но он хорошо помнил и снова видел гордое презрение, прикрытое любезными улыбками у всех этих людей с Запада - от седобородого, с выбитыми зубами матроса до купца, разодетого в испанский бархат... Вон - высоко на корме, у фонаря, стоит коренастый, коричневый, суровый человек в золотых галунах, в шляпе со страусовым пером, в шелковых чулках. В левой руке - подзорная труба, прижатая к бедру, правая опирается на трость... Это капитан, дравшийся с корсарами и пиратами всех морей. Спокойно глядит сверху вниз на длинного, нелепого юношу в неуклюжей лодке, на царя варваров... Так же он поглядывал сверху вниз где-нибудь на Мадагаскаре, на Филиппинских островах, приказав зарядить пушки картечью...
И Петр азиатской хитростью почувствовал, каким он должен появиться перед этими людьми, чем, единственным, взять верх над ними... Их нужно было удивить, чтобы такого они сроду не видывали, чтобы рассказывали дома про небывалого царя, которому плевать на то, что - царь... Бояре - пусть надуваются, - это даже и лучше, а он - Петр Алексеев, подшкипер переяславского флота, так и поведет себя: мы, мол, люди рабочие, бедны да умны, пришли к вам с поклоном от нашего убожества, - пожалуйста, научите, как топор держать...